Письма 1887 года
СЕРОВ — О. Ф. ТРУБНИКОВОЙ
5-го января <1887 г. Москва>
Да, Лёля, ты любишь меня, слышу я это.
Откуда взяла ты, что я забыл тебя? Недавно еще я видел тебя во сне. Снилось мне: сидишь ты грустная, я подошел к тебе, но ты отвернулась. От твоего письма, не этого — предпоследнего, веяло чем-то холодным и сжимало мне душу (как раз, когда глухота и боль мучили меня). Успокойся, теперь прошло, т. е. боль, и слышу я как будто лучше; может быть, и не придется быть глухим, каким я себя всегда представлял, когда у меня разыгрывается что-нибудь с ушами 1. Хотя ведь ты знаешь мое неверье, почему-то мне не кажется, чтоб можно было от чего-нибудь хронического излечиться (разве хроническим лечением — чем я и думаю заняться или вернее уже занялся). Впрочем, Адел<аида> С<еменовна Симонович> в преклонных, сравнительно, летах, однако зрение улучшилось, она читает и пишет. Об Риме я уже давно забыл думать — это был давнишний мамин проект, сейчас совершенно заглохший. Во всяком случае, до весны я здесь, в Москве. Да, ты все просишь, чтоб тебе написать, что я работаю? А ты мне писала, как ты живешь и чем занята? А ведь я просил тоже. Пишу я лица — портреты — и по заказу, и по собственному желанию. Из сериозных Савву Ивановича <Мамонтова> по его заказу 2; писал женские лица в мастерской и женское тело (спину с рыжими прекрасными волосами), сейчас пишу одну девочку, славное личико 3. До праздников рисовал по-академически в школе. Скоро опять начну. В общем, все-таки оказывается, что пишу не особенно мало, но и не много. Картины, да картин — не пишу, хотя какие-то образы и мелькают иногда в душе и в глазах, если можно так сказать. Но когда-то появится форма для них, т. е. они в форме.
В последнюю поездку мою в Питер я был в Эрмитаже, но не в верхнем, живописном, а внизу — в античном. Прежде я был в нем только мимоходом, теперь же любовно их обглядел и давно не получал такого красивого, живого настроения, какое дали мне маленькие греческие фигурки, почти игрушки, но за эти игрушки, пожалуй, можно отдать добрую половину римской холодной скульптуры. (Отдел этих фигурок сравнительно недавно прибавлен к Эрмитажу — Сабурова). Что Машина <Симонович> скульптура (не напишет ли она мне сама?), а? Напиши мне, как ты живешь? Если спросишь, как живу — отвечу: живу я у Мамонтовых, положение мое, если хочешь, если сразу посмотреть — некрасивое. Почему? На каком основании я живу у них? Нахлебничаю? Но это не совсем так — я пишу Савву Ив<ановича>, оканчиваю, и сей портрет будет, т<ак> сказать, отплатой за мое житье, денег с него я не возьму. Второе, я их так люблю, да и они меня, это я знаю, что живется мне у них легко сравнительно, <не> исключая Саввы Ив<ановича> и т. д., что я прямо почувствовал, что я и принадлежу к их семье.
Ты ведь знаешь как люблю я Елиз<авету> Гр<игорьевну>, т. е. я влюблен в нее, ну, как можно быть влюбленным в мать. Право, у меня две матери. Маме, которой временами казалось неприятным и даже унизительным мое житье здесь, по моей вине, приехавшей сюда, когда я уже был на ногах (раньше я не давал ей знать о том, что я заболел — она бы сильно напугалась, приехала бы сюда и была бы лишняя, потому что ухаживать за мной ей было бы нельзя), стало легко на сердце при виде ухода и всеобщего внимания ко мне больному. Она здесь в Москве почти неделю, навещает меня каждый день 4. Как только оправлюсь окончательно, примусь за работу. У меня есть заказная и довольно для меня интересная работа. Буду писать плафон — потолок. На четырехаршинном холсте буду изображать бога солнца Гелиоса, взлетающего на золотой колеснице с четырьмя белыми конями, сдерживаемыми прислужницами бога. Эскиз уже написан, я и кто видел, тому нравится, я сам, повторяю, доволен. Эскиз этот утвержден заказчиком — на днях получаю задаток. За работу получу тысячу рублей.
К маю должна быть готова картина. Силы для ее выполнения я чувствую достаточно 5. Буду работать ее в нашей мастерской. Про нее ты, вероятно, слыхала. Там мы пишем с натуры, там завтракаем, там же с учителем фехтования гимнастируем — одним словом, почти целый день проводим там. В темные несолнечные дни буду кончать портрет Якунчиковой. Меня очень подбодрили видевшие его 6. Скажи Маше, что очень рад был получить от нее весточку. Работает, кажется, энергично, а это главное. Здесь был недавно Антокольский, расспрашивал про нее. Он звал меня к себе в Париж, говорит, что мне необходимо так одну или две зимы пожить там. Об этом еще подумаю. За границу хочется очень. Может быть, за это время заработаю и отправлюсь. Это еще проект только. Если поеду, так можешь быть спокойна, поеду через Одессу Да! Раньше чем приняться за работу, я хочу съездить в Домотканово 7, я их очень давно не видал. Ах, летом там чудесно! Неужели ты не приедешь погостить там у этих восьми прудов? Помнишь, как славно мы туда на телегах съездили и как на возвратном пути продрогли. Мама мне сказала, что будто Сухоручкин томится по тебе. Да, а у Дервизов горе, девочка все никак не выправляется, говорят, все такая же, как и родилась, пищу не принимает, а у Нади Дервиз молока больше, чем нужно. Влад<имир> Д<митриевич> весь в хозяйственных заботах, перестраивает верх. Хочется мне повидать их.
Леля, милая, ну, а ты как себя чувствуешь, каково твое самочувствие — бодрое, хорошее? Будь бодра и весела. Скучны ноющие люди. Ну, а чирии твои — неужели все повторяются и повторяются? У вас с Машей (как я рад, что она теперь совершенно здорова), кажется, бывают художественные вечера. Что Видгопф — он все еще в Одессе? Напиши мне, пожалуйста. Это очень и очень даровитый господин. Бываете у Спиро? Я к нему немножко охладел и терпеть не могу видеть его в обществе девиц, где он размякает, прямо возбуждает гадливое чувство. Я наблюдал это здесь с мамонтовскими девицами. Но все-таки это прекрасный человек. Бываешь ты у Мечникова — нет? 8 Бактерии и всякая всячина. Знаешь ты, мне часто в голову приходит, а что если Чацкин сделает тебе предложение — быть ему женой; так ты прекрасно ведешь его детей, и он успел полюбить тебя? Да, и если ты сама успела влюбиться в него? А? По крайней мере, эта постоянная терка возле него, и потом еще целое летнее, дачное пребывание может весьма расположить друг <к> другу. Серьезно, эта мысль меня часто беспокоит. Советую тебе и Маше покупаться часть лета в море, а затем с Машей — в Домотканово. Кусочек лета, вероятно, я тоже там прогощу, уж очень там красиво. Мама хочет на лето поселиться невдалеке от Абрамцева. В этот приезд мама как-то сошлась с Елиз<аветой> Григ<орьевной> более, чем когда-либо, так мне кажется, и ей хочется быть невдалеке от Елиз<аветы> Григ<орьевны>. Мама бодра и работает усиленно, кончает свою “Марию д'Oрваль”. Будущую зиму будет хлопотать в Питере о постановке. Аделаида С<еменовна> до сих пор чувствовала себя прекрасно. Глаза совсем выправились, так что она упивалась чтением. Ты ведь знаешь, что для Ад<елаиды> С<еменовны> книжка — ведь это все. Вот недавно получилось известие, что у нее опять стало что-то слегка побаливать в животе. Может быть, это так и пройдет.
Варвара <Симонович>, она меня недавно навещала, я ей сказал, что ты мне жаловалась, какое она тебе написала письмо. На это она объявила, что, во-первых, ты, значит, ее не поняла, а, во-вторых, ты сама ей что-то нехорошее написала, а, в-третьих, она сама была в убийственном настроении. Николай <Симонович> правильно каждую неделю пишет матери. По письмам выходит, что он работает. На самом деле неизвестно, конечно. Прощай, целую тебя в твой лобик, губки, твой острый носик, я отлично знаю твое личико. Машу поцелуй.
ГТГ.
___________
1 Серов всю жизнь страдал от болей в ушах.
2 Возможно, речь идет о портрете С. И. Мамонтова, который ныне находится в Одесской государственной картинной галерее.
3 Речь идет о портрете Параши Мамонтовой (1873—1945) — дочери А. И. Мамонтова. Впоследствии она вышла замуж за А. К. Рачинского, женой которого ранее была ее сестра Наталья, умершая в 1906 г. Летом 1889 г. в Введенском под Звенигородом Серов исполнил другой портрет шестнадцатилетней П. А. Мамонтовой; находится в частном собрании, Москва.
4 Петр Александрович Сабуров (1853—1893) — археолог, коллекционер и дипломат. Составленную им коллекцию терракот Эрмитаж приобрел в 1884 г.
5 Речь идет о плафоне “Феб лучезарный”, который Серов писал по заказу тульских помещиков Селезневых., Ныне плафон находится в Тульском областном художественном музее.
6 Речь идет о портрете племянницы С. И. Мамонтова — М. Ф. Якунчиковой; (см. письмо Серова М. Ф. Якунчиковой из Флоренции от 25 июня <6 июля 1887 г.>). Портрет Якунчиковой Серов начал писать в конце 1886 г.
8 Домотканово — поместье в Тверской губернии, купленное В. Д. Дервизом в 1886 г. По словам дочери Серова, “остановить свой выбор именно на Домотканове посоветовал ему Серов, который, побыв там, сразу пленился окружающим пейзажем”. В Домотканове открыт музей Серова.
8 Илья Ильич Мечников (1845—1916) — биолог, в то время профессор зоологии в Новороссийском университете. В 1886 г. он открыл в Одессе первую в России бактериологическую станцию.
СЕРОВ — С. С. МАМОНТОВУ 1
16 марта 1887 г. <Москва>
Милейший Сергей!
Пишу тебе и, почему-то, представляю себе тебя не настоящим, заправдашним Сергеем, а таким, каким изобразила тебя Новгородо-Северская фотография. Надо отдать ей справедливость. Действительно, фотографическое искусство стоит у века на очень низкой ступени развития — ты почти неузнаваем. Итак, ты уже скучаешь в свободное от занятий время. Ну, думаю, Федор Федорович находится совершенно в своей сфере среди мазанок, плахт, родного языка и журавлей-колодцев 2. Да! весьма приятно, что директор твоей гимназии благосклонно-добрый человек. Учителей ты еще хорошенько не разглядел? Хорошо бы было, чтобы и учителя тоже были хорошие и добрые люди (не так ли?). Я слышал, что ты переехал на жительство к городскому голове — это хорошо и притом почетно. Надеюсь, что помещение и стол будут не в пример лучше гостиничного с “сомнительной кухней”. До экзаменов еще далеко, хотя не очень (хорошо, что ты с бумагами подоспел к сроку). Что же это? Живете вы на юге, а весны нет. Здесь что-то вроде весны. По крайней мере, на улицах сильно пахнет цирком, дорога вконец испорчена, появились дрожки.
Ты спрашиваешь о моем здоровье: я оправился почти совсем 3. Ездил даже в деревню — в имение Дервиза (женатого на моей двоюродной сестре). Дорогой меня немного порастрясло — немножко больной стал, так что вчера пришлось опять вспомнить старину — посидеть в горячей ванне с доведением до 40°, до чего, впрочем, я и на этот раз не довел. Чувствую себя хорошо, той слабости уже нет. В четверг принимаюсь за плафон (задаток к получению 300 руб.— да-с, со мной теперь не шути. Получил еще уроки, буду учить... ну, да что же делать, за пять руб<лей>за урок — ты видишь, что я иду в ход). Всего лучше однако ж наш проект ехать за границу, приблизительно в конце апреля или в начале мая, когда плафон будет кончен.
Думаем ехать в четверг. Илья <Остроухов>, Мишель 4, я и — пока секрет (не Третьяков 5). Хотя все это пока один только проект. Илья уж и маршрут составил. С Вены проехать северную Италию, подняться во Францию, Париж, через Германию назад — в продолжение месяца с небольшим. Конечно, если сие устроится, а почему не устроится? Это будет удовольствие первый сорт 6.
Пока прощай, обнимаю тебя, Ф<едору> Ф<едоровичу> поклон. Скоро опять напишу
Антон.
_____________
1 Сергей Саввич Мамонтов (1867—1915) — старший сын С. И. и Е. Г. Мамонтовых — журналист и драматург; в молодые годы — близкий друг Серова, которому посвятил одиннадцать статей.
2 Федор Федорович Гордеев — репетитор С. С. Мамонтова.
3 В феврале — марте 1887 г. у Серова было воспаление предстательной железы.
4 Михаил Анатольевич Мамонтов (1865—1920) — живописец, впоследствии директор типографии, племянник С. И. Мамонтова.
5 Николай Сергеевич Третьяков (1857—1896) — живописец, секретарь Московского общества любителей художеств, сын С. М. Третьякова.
6 Спустя полтора месяца Серов и его товарищи посетили Вену, Венецию, Флоренцию и Милан. Поездка же во Францию и Германию не состоялась; см. письмо Серова О. Ф. Трубниковой из Венеции от 17/19 мая 1887 г..
СЕРОВ — С. С. МАМОНТОВУ
26-го марта 1887 г. <Москва>
Милый Сергей!
Пишу тебе, потому что знаю: 1) каково быть вдалеке от всех и всего, еще знаю: 2) что в такой глуши, какова твоя, приятно (вдруг нет?!) получить письмо от кого бы то ни было — как от меня, Антона, а то ведь я большой лентяй на письма, и мое обыкновение почти не писать никому.
Так, значит, теперь ты зубришь — дело. Поместился ты теперь, кажется, недурно; все это, конечно, скучно, а подчас и даже ужасно скучно, ну, да ведь ничего не поделаешь. “Venn du mal, “A” gesagt hast, dann musst du auch “B” sagen”. Что в русском переводе означает: взялся за гуж, не говори, что не дюж — не так ли? Что же тебе сообщить новенького? Ты ведь интересуешься театром? Вчера мы были на “Лакме” (шло 2-й раз, 1-й раз прошел с большим успехом). Был бенефис Арнольдсон 1. Встречена была шумной овацией: венки, цветы сыпались на нее, на пол, в оркестр, так что пыль с полу поднялась; она была очень тронута и целовала пыльные венки, посылала неловким жестом поцелуи в публику, личико у нее сделалось такое, будто еще немножко и она заплачет. Пела она очень и очень мило и, представь, играла совсем хорошо и даже трогательно, чего уже я от нее не ждал вовсе. В первый раз пришлось мне услышать Фаготти — хорошо, отчетливо поет, но, боже, что за антиартистическая внешность и притом тупо играет 2.
Спектакль вообще был удачный. Была, впрочем, одна глупая выходка со стороны N 3. После дуэта в 1 действии они, пропев его на bis, удалились, публика орет “Арнольдсон”; последняя выходит (конечно) за руку с N, раскланялись, ушли. Публика опять орет “Арнольдсон solo” — опять та же история, т. е. появляются обе: публика сильно недовольна, чуть не шикает, опять орет “Арнольдсон solo”. Труффи бесится, несколько раз принимался махать своей палочкой 3, а публика свое — орет да орет — “solo” да “solo”. Выходят опять вместе. Как это не иметь настолько чувства такта и выходить? Хотя, может быть, из вежливости, может быть, и еще по другим причинам, Арнольдсон и тащила ее с собой. Так публика и не могла добиться желаемого — Арнольдсон одна не вышла,— как ни орала. Подарков масса — и, кажется, ценные,— она была очень счастлива. Действительно, только теперь к концу сезона и именно в роли Лакме она развернулась — и явился успех, и успех недюжинный!
Я совершенно выздоровел и теперь работаю свой плафон, и на досуге мечтаю о поездке в Италию, уже очень хочется за границу.
Антон.
_____________
1 Сигрид Арнольдсон (1861—1943) — шведская оперная певица (лирико-колоратурное сопрано), неоднократно выступавшая в России.
2 Татьяна Спиридоновна Любатович (1859—1932), артистка Частной оперы, исполнявшая там ведущие партии.
3 Иосиф Антонович Труффи (1850—1925) —оперный дирижер. В театре Мамонтова Труффи зарекомендовал себя как “энергичный и талантливый” капельмейстер.
СЕРОВ — И. С. ОСТРОУХОВУ, Н. А. БРУНИ 1
<31 марта 1887 г. Москва>
Серов при благор<одном> свидетеле Н. А. Бруни дал честное слово во-первых, что он кончит плафон 27 (двадцать седьмого) апреля 1887 года; во-вторых, в том, что до 1 мая (первого мая) оного же года он в нашей компании, если она состоится, уедет за границу в путешествие 2.
Почетный гражданин Илья Остроухов Н. Бруни В. Серов
Ленивка. Мастерская.
1887 г. Марта 31.
ГТГ.
_______________
1 Николай Александрович Бруни (1856—1937) — живописец, педагог. В 1875—1885 гг.— ученик Академии художеств, товарищ Серова и Врубеля по классу П. П. Чистякова. Преподаватель Центрального училища технического рисования Штиглица (с 1890 г.), надзиратель классов Академии художеств (с 1892 г.).
2 Бруни не поехал тогда с Серовым и Остроуховым за границу; см. письмо Серова О. Ф. Трубниковой из Венеции от < 17/19 мая 1887 г.>.
СЕРОВ — О. Ф. ТРУБНИКОВОЙ
<Конец апреля — начало мая 1887 г. Москва>
<...>3а границу тянет, нестерпимо 1. Денежная сторона плафона, кажется, не представит никаких затруднений, т. е. я хочу сказать, что, как только работа будет окончена, сейчас же и выдадут следуемое, и тогда, значит, могу ехать, куда хочу. Плафон — кто его видел, всем нравится или почти всем. Я сам иногда им доволен, впрочем, вообще — сносно. Как-нибудь сниму фотографию и пошлю тебе. Сюжет ведь тебе, должно быть, известен, кажется, я писал тебе раньше. Гелиос, взлетающий в небо на своей четверке белых коней, между лошадьми две прислужницы Феба. Прописал почти все — окончено совсем немного. Знаешь, я иногда вынимаю мой летний этюд с тебя, помнишь, у окна, и с удовольствием на него смотрю, хотя он и черен, но мне нравится, и ты похожа 2. Мои работы мне всегда начинают нравиться спустя долгое или некоторое время.
Где буду лето, еще хорошенько не знаю. Месяц с кончиком за границей, немножко в Абрамцеве, немножко еще где-нибудь, а, может быть, и в Крыму, я бы с удовольствием прожил бы там осенью, если деньги останутся. Видишь: за плафон дополучу я 700 руб., 400 на поездку, останется 300, из которых на обмундировку истратится 1/3; остается 200— мало что-то,— ну, там видно будет. В Крым мне очень хочется, тем более, что я смогу с тобой повидаться, расцеловать тебя, мою дорогую, милую, которую я вовсе не забываю, а даже часто и очень вспоминаю и мысленно, если так можно выразиться, обнимаю и ласкаю; а ты все какую-то ерунду мне пишешь насчет развода и т. д., право, это скучно. Недели через две-три в Одессе будет Быков Ал. Н. и будет у вас — я велел ему очень вам кланяться 3. Ну, как ты, хорошая моя, поживаешь, о себе ты мне мало пишешь, все больше про развод (брось ты эту тему). Забыть тебя я не могу, понимаешь? Ну, чего же тебе? А что я ленив — из этого еще ничего не следует — любить я тебя всегда буду — вот тебе раз навсегда. Когда ты начинаешь ныть и ругаться, ты мне не нравишься, вот тебе еще раз навсегда; моя хорошая, милая и дорогая Леля — да-с. Скоро опять напишу, прощай, целуй Машу <Симонович> крепко.
Твой, твой, твой В. Серов.
ГТГ.
_____________________-
1 Начало письма не сохранилось.
2 Речь идет о портрете Ольги Федоровны, исполненном летом 1886 г. в Едимонове; ныне находится в ГТГ.
3 Александр Николаевич Быков (1860—1919) — инженер-технолог, специализировавшийся на вопросах охраны труда; фактический редактор журнала “Техническое и коммерческое образование”; автор ряда статей, брошюр и книг по рабочему законодательству, а также литературных произведений, печатавшихся под псевдонимом Северянин в различных газетах и журналах.
СЕРОВ — О. Ф. ТРУБНИКОВОЙ
Венеция числа не знаю <17/29 мая 1887 г. >
Милая моя Лёля,
прости, я пишу в несколько опьяненном состоянии.
Да, да, да. Мы в Венеции, представь. В Венеции, в которой я никогда не бывал. Хорошо здесь, ох, как хорошо. Вчера были на “Отелло”, новая опера Верди: чудная, прекрасная опера. Артисты чудо. Таманьо молодец — совершенство 1. Прости, я, действительно, несколько пьян. Видишь ли, вчера мы поели устриц, сегодня наш хозяин гостиницы докладывает, что у него был один несчастный случай, один немец съел пять дюжин этих устриц и умер в холере (здесь, ведь была холера — ты это знаешь). И во избежание холеры мы достали бутылку коньяку (говорят, хорошее средство), по всем признакам холера нас миновала. Лёля милая, дорогая девочка, я люблю, очень люблю тебя. А какая славная опера “Отелло”, какая страстная, кровавая. Ты любишь меня, а? Знаешь, я тебя часто, очень часто вспоминаю. Какая здесь живопись, архитектура, хотя собственно от живописи ждал большего, но все-таки хорошо, очень хорошо. Хотел писать тебе вечерком, но сегодня какой-то дождливый северный день — мы сидим дома (ты знаешь, кто это мы? нас четверо: Остроухов, двое Мамонтовых, славные юноши). Если путешествие будет идти таким же порядком, как до сих пор — то ничего лучшего не знаю. Холера — она прошла, положительно ее больше нет. Прости, прости, моя милая, хорошая. Вот-с как, написал я свой плафон, надоел он мне до некоторой степени. Деньги за него получил, и вот я кучу. Езжу по Италии, славно 2. Целую тебя, моя дорогая. А все-таки другую не буду любить так, как тебя, моя, моя хорошая. Да, да, ведь ты моя. Ох, прости меня, но я люблю тебя. У меня совершенный дурман в голове, но я уверен, что все, что делалось воображением и рукой художника — все, все делалось почти в пьяном настроении, оттого они и хороши эти мастера XVI века Ренессанса. Легко им жилось, беззаботно. Я хочу таким быть — беззаботным; в нынешнем веке пишут все тяжелое, ничего отрадного. Я хочу, хочу отрадного и буду писать только отрадное. Жаль, сегодня погода дрянь, приятно здесь развалиться в гондоле и ездить по каналам и созерцать дворцы дожей.
Прощай, целую тебя без конца.
Твой без конца В. Серов
ГТГ.
_____________
1 Франческо Таманьо (1850—1905) — итальянский оперный певец (драматический тенор). Неоднократно гастролировал в России, В 1891 г. на сцене Частной оперы он исполнил партию Отелло в одноименной опере Верди. В 1891 г. по заказу С. И. Мамонтова Серов написал портрет Таманьо. Ныне портрет в ГТГ.
2 В первых числах мая 1887 г. Серов, Остроухов, Михаил и Юрий Мамонтовы отправились в Вену с тем, чтобы оттуда проехать в Италию.
СЕРОВ — Е. Г. МАМОНТОВОЙ
Флоренция 22 мая <2 июня 1887 г.>
Дорогая Елизавета Григорьевна!
Пишу Вам, как видите, из города, Вами особенно любимого!
Ох! Сколько богатств в этих строгих, часто, пожалуй, скучных стенах.
Мы приехали сюда из Венеции и привыкли к более пышной и вольготной наружной красоте. Неделю провели мы в ней как нельзя лучше, меньше было бы невозможно, больше — нужды не было или надо было остаться с тем, чтобы работать. Чудесное воспоминание. Счастливцы мы, счастливец я, написавший какой-то вздорный плафон, за который могу наслаждаться, и я наслаждаюсь самым бессовестным образом.
Я вспомнил Сергея <Мамонтова>, Вашу тревогу; мысль, что письмо мое может быть неприятным, смущает меня. Обидно за Сергея очень. Надеюсь, гнет этот прошел; должен же он пройти.
Хорошая Италия, спокойствие во всем какое-то, здесь в особенности. Музеи, в них живопись, за городом листва, кипарисы качаются по-бёклински 1, кругом мягкие горы, усыпанные светлыми домиками, компаниллами, пахнет цветами — хорошо.
Какая здесь живопись!
Да, есть что посмотреть,— нет, вернее, изучать; посмотреть этого мало. Я ждал многого от Флоренции, но такого богатства не думал найти. Действительно, Флоренция — склад произведений живописи и скульптуры. Архитектура непривлекательная. Компанилла Джотто — хороша, но не пленительно хороша, какой она представлялась 2. II Duoma [Собор (итал.).] — это такая нелепая глыба снаружи и внутри — удивительно, купол, правда, чудесен 3. Да, хороши еще Орканьевская ложа 4 Piazzo de la Signoria5; дворцы: Strozzi 6 и т. д. и т. д., не хочу пересчитывать, что нравится, что не нравится: это довольно скучно. Одно могу сказать, что хорошо, а на сколько хорошо Вам, пожалуй, лучше знать, чем мне.
Вспоминаю Вас часто, очень часто и во сне вижу Вас тоже очень часто. Крепко люблю я Вас. А люблю я Вас с тех самых пор, как Вас увидел в первый раз десятилетним мальчиком, когда, лежа больным в дамской комнате, думал, отчего у Вас такое хорошее лицо.
Прощайте, до скорого свидания.
Немного осталось нам гулять по загранице. Жаль покидать Италию и Вас повидать хочется.
Поклоны всем В. Серов
ЦГАЛИ.
____________
1 Арнольд Бёклин (1827—1901) — немецкий живописец швейцарского происхождения, творчество которого ценили многие мастера русского искусства в конце XIX — начале XX в.
2 Компанилла (колокольня) Джотто получила свое название по имени итальянского художника, который ее заложил. Построена в 1387 г. Компаниллу украшают 16 скульптур и 54 барельефа, иллюстрирующих уровень человеческих знаний в XIV в. в области науки, техники и искусства.
3 Закладка собора состоялась в 1296 г., строительство продолжалось около 160 лет. Купол собора, возведенный Ф. Брунеллески, принадлежал к числу крупнейших в мире
4 Трехпролетная лоджия, построенная в XIV в., служила для политических и официальных собраний во времена республиканского правления Флоренции. Позднее была украшена скульптурными произведениями, из которых наиболее известны “Персей” Б. Челлини и “Юдифь и Олоферн” Донателло.
5 Площадь Синьории — центр политической жизни Флоренции в XV — XVIII вв., где происходили народные собрания, празднества, публичные казни и т. д. Площадь получила название от находящегося на ней дворца Синьории (палаццо Веккио).
6 Дворец Строцци — одно из наиболее прославленных зданий XV в. считается образцом архитектуры Ренессанса. По своему суровому внешнему виду дворец напоминает крепость.
СЕРОВ — М. Ф. ЯКУНЧИКОВОЙ 1
Флоренция 25 июня <6 июля 1887 г.>
Мария Федоровна!
Мне хочется тебе написать, должно быть, потому, что все-таки ты мне дорога. От Наташи <Мамонтовой-Рачинской> узнал, что ты захворала в Константинополе и, не побывав в Афинах, вернулась в Москву — обидно. Надеюсь, ты теперь здорова, иначе нас бы уведомили.
Собственно, мне не хотелось, чтобы ты ехала в Афины.
Почему? А потому что я не знаю почему; этой зимой между нами пробежала черная кошка — ты знаешь какая. Толковать об этом не стану, особенно здесь.
Что я тебе буду писать? Хорошо здесь: искусство, живопись и скульптура удивительные; природа красивая, и т. д., и т. д., воздух ласковый, приятный — все это ты сама знаешь прекрасно.
Нет, я просто желал тебе сказать, что тебя вспоминаю часто — вот и все.
До свидания, вероятно, скоро увидимся.
Немного нам осталось пировать за границей.
В. Серов
На конверте:
Russie — Moscou Москва, Николаевская ж. д., станция Химки, Киреево
Марии Федоровне Якунчиковой Почтовые штемпеля: Firenze — Ferrovia. 9.7.87;
Москва, 1 июля 1887 г.
ЦГАЛИ.
__________________
1 Мария Федоровна Якунчикова, урожденная Мамонтова (1864—1952), положила много сил на развитие русской кустарной промышленности. В 1900 г. за устройство павильона кустарей на Всемирной выставке в Париже Якунчикова получила золотую медаль. Спустя два года она участвовала в организации кустарной выставки в Таврическом дворце в Петербурге.
На ее портрете, исполненном карандашом в 1884 г. (тогда же ее рисовал В. М. Васнецов), Серов сделал дарственную надпись — “Маше от Антона иначе В. Серова”.
СЕРОВ — И. С. ОСТРОУХОВУ
Абрамцево 15 августа <1887 г.>
Любезный друг Илья Семенович!
Относительно Мишеля <Мамонтова>.
Дело в том, что я узнал от Наташи <Мамонтовой-Рачинской>, которая приехала сюда вчера, что Варвара Ильинишна 1 на той неделе объявится в Введенском 2. Как я уже тебе говорил о нашем разговоре с Мишелем, необходимо кому-нибудь вмешаться в его дела по этому предмету, на что он дал свое согласие, и, мне кажется, лучше всего вырвать его из Введенского, где он находится в таком настроении, при котором приезд Варвары Ильинишны <может> повести или завести их обоих бог знает куда. Я помню, он мне сам объявил, что если Варвара> Ил<ьинична> приедет, то он не останется в Введенском. Куда же ехать? Я ему предложил ехать со мной в Крым (тогда я еще надеялся это устроить), но это он не пожелал.
Остановились на том, что всего лучше ему поехать к тебе, о чем я тебе, кажется, говорил как-то в Москве. Ты об этом как думаешь? Мне кажется, это единственный исход. Ехать ему сюда в Абрамцево будет неловко. Вы же вместе живали не раз. Напиши ему. Я ему тоже сейчас пишу с напоминаньем тогдашнего нашего разговора. Если бы я не был связан Верушкиным портретом 3 и ближайшим отъездом в Ярославль, я с удовольствием бы воспользовался твоим приглашеньем погостить у тебя в Остафьеве 4.
В данное время из нас троих, заграничных путешественников, ты, кажется, бодрей всех, затем следую я, а потом уж Мишель, ну, тот совсем уж плох. По крайней мере, то, что мне рассказала Наташа — удивительно: после завтрака он, Мишель, спит в поддевке на диване, после обеда опять отправляется в диванную (представь при этом Варвару Ильинишну, сидящую рядом?!). Я бы, пожалуй, поехал к нему, по далеко, и притом я должен писать Верушку, чтобы что-нибудь вышло. Ты-то много работаешь?
Да, между прочим, прочел я брошюру Криста о картине Поленова.
Очень толковый разбор; совершенно с ним согласен, кроме, конечно, православия, которым несколько отзывает. Васил<ий> Дм<итриевич Поленов> прочел всего несколько страниц, но затем объявил, что скучно написано и дальше читать не стал — странно.
В. Серов
ГТГ.
___________
1 Варвара Ильинична Зилоти (1868—1939), в замужестве Гучкова — сестра известного музыкального деятеля А. И. Зилоти.
2 Введенское — имение родственника Мамонтовых В. И. Якунчикова, находившееся под Звенигородом в Московской губернии.
3 Вера Саввишна Мамонтова (1875—1907) —дочь С. И. и Е. Г. Мамонтовых. Серов в это время работал в Абрамцеве над ее портретом, известным впоследствии под названием “Девочка с персиками”; о нем см. письмо Серова Е. Г. Мамонтовой от<11 ноября 1887 г. из Ярославля> и другие.
4 Остафьево — подмосковная усадьба Вяземских, находившаяся по Курской ж. д. Летом 1887 г. Остроухов снимал там дачу.
И. С. ОСТРОУХОВ — СЕРОВУ
<17 августа 1887 г. Остафьево>
Милый Антон,
очень благодарен тебе за письмо. Но, право, не знаю, как помочь бедному Мишелю <Мамонтову>. Я говорил тебе, кажется, какое впечатление я унес в последний визит мой в Введенское от Миши: мне было очень неприятно и больно его поведение относительно меня, и я не хочу туда ехать еще потому, что совсем не выяснил себе причины его странностей. Я много, разумеется, думал о них. И до сих пор колеблюсь между тремя объяснениями: либо Миша имеет свои серьезные причины не подпускать меня близко к его положению, которое он сам, по твоим и другим словам, находит ненормальным и несимпатичным и хочет от него избавиться и зовет друзей на помощь, лишь меня не подпускает к нему. В таком случае мне трудно, почти совсем невозможно действовать на него, как бы я хотел и мог, и как бы я ни жертвовал своим самолюбием при этом, обходя и не замечая все его прозрачные отнекиванья: и “так хочу” и “так мне нравится”.
Что за причина — я не знаю; надеюсь, во всяком случае, что это не недоверие, потому что Миша знает и чувствует меня хорошо и от меня имел доверие к нему часто больше, чем позволяли это обстоятельства.
Либо второе и более злое и грубое с виду, более вероятное: он ленится, шалит, но шалит не весело, а довольно скучно, иногда ищет развлечения в советах “друзей”, которые для него ничего, кажется, существенного не составляют. Тебе он говорит, к примеру: непременно надо уезжать из Введ<енского> и я уеду, ну, вот в Остафьево; мне он отвечает на предложение пописать этюды у нас резким отказом и твердым решением оставаться в Введенском. Тебе он говорит: я раскис и не могу работать.— Это скверно! Мне говорит, я не раскис и могу работать, но не хочу — и чудесно! Это для характеристики “существенного” советов. В ответах мне я подозреваю больше искренности и правды, а в твоих — не шалит ли он?
Если он шалит, так пусть шалит — когда-нибудь да перестанет; а внутри он сознает всей силой своего организма, что не зашалится. Остается упущенный год работы и серьезного дела, который впоследствии будет заполнен радужными снами и фантастическими f?nkelnde gestalten[искрящимися образами (нем.)]. Он знает, что я этой шалости не сторонник — вот второе объяснение 1.
Третья — срываю маргаритку и декламирую из “Фауста”: Er liebt — liebt nicht — liebt — liebt nicht [ он любит — не любит — любит — не любит (нем.).] и, обрывая последний лепесток на liebt nicht,— прихожу к соответствующему убеждению. Но ему очень нравится и потому хочется Geliebt sein [быть любимым (нем.)]. Это хорошо и в высшей степени приятно, но тут он может зайти слишком далеко и его надо вовремя остановить. Можем ли мы это сделать? Попытаемся. А попробуй вырвать у голодного первый кусок говядины, который тот подносит ко рту. Повторяю, попытаемся, но я почти убежден, что этот кусок он ни тебе, ни мне вырвать не даст; вырвать его может только Ан<атолий> Ив<анович> 2.
Вот третье объясненье.
Я напишу ему все же отсюда еще раз письмо, в котором усерднейшим образом буду звать его сюда и соблазнять местами — но, повторяю, почти наверное он останется в Введенском и предпочтет диван и мление.
Кроме того, я еще раз буду говорить с Анат<олием> Ив<ановичем>.. Это будет гораздо существенней.
ГТГ.
________________
1 Серов и Остроухов преуспели в своих попытках вернуть Мамонтова к занятиям живописью. Впоследствии Михаил Мамонтов стал довольно известным пейзажистом, являлся одним из учредителей “Союза русских художников”. В конце 1900-х гг. он все же забросил живопись, занявшись делами типографии своего отца.
2 Анатолий Иванович Мамонтов (1840—1904) — владелец типографии и книжного магазина, распространявших общеобразовательные издания; брат С. И. Мамонтова.
И. С. ОСТРОУХОВ — СЕРОВУ
<Телеграмма>
<Лето 1887 г. Остафьево>
Жду тебя поездом пять вечера Соколов 1
Вернемся ночевать Москву
Остроухов
На телеграмме:
Москва, Волхонка, д. Воейковой, квартира седьмая, Серову.
ЦГАЛИ.
__________
1 Соколов — местный извозчик.
СЕРОВ — О. Ф. ТРУБНИКОВОЙ
<Лето 1887 г. Абрамцево>
Лёля, милая, успокойся.
Мое тупое, глупое молчание измучило тебя. Нет, Лёля, я тебя не забыл и не забывал. Каждый день о тебе думал, я знал, что поступаю жестоко, не отвечая тебе, и все-таки молчал. Полюбить — я никого не полюбил (ты ведь мне веришь, ты должна мне верить). Есть здесь девушки и женщины, к которым я привязан, ты их знаешь, но той любви, о которой ты говоришь или думаешь, здесь нет.
Дорогая моя, прости меня, я чувствую себя очень виноватым перед тобой за свое молчание. Оно возмутительно. Я тебе всегда говорил, что я жестокий, негодяй, который кроме своей живописи ничего знать не желает, которого любить так, как ты любишь, не следует и тревожиться о нем так, право, не стоит. Но, Леля, милая, откуда ты взяла, что я над тобой насмехаюсь, я просто глупый мальчишка, который по своей распущенности откладывал писание письма на следующий раз. Когда ты меня возьмешь в руки и сделаешь порядочным человеком? Я рад — вижу, что ты меня любишь. Крепко, крепко целую тебя за это. Приезжай в Домотканово, там решим, как нам дальше быть.
Я спешу с этим письмом, чтобы успокоить поскорей тебя. Ты мне ответь поскорей на эту записочку (ну, хоть то, что получила ее), и тогда я в свою очередь постараюсь дать тебе полный ответ моей жизни за эти два месяца. Целую тебя.
В. С. Пиши. Москва. Волхонка, д. Воейковой, кв. 7.
ГТГ.
СЕРОВ — Е. Г. МАМОНТОВОЙ
Ярославль 5 ноября <1887 г.>
Дорогая Елизавета Григорьевна,
пишу Вам из места ссылки ваших сыновей (добровольной или недобровольной — другое дело). Представьте, что мне тоже, как и им (хотя я и не ваш сын), ужасно хочется получить от Вас письмо, именно ужасно (как говорит Дрюша <А. С. Мамонтов>). В самом деле, напишите мне что-нибудь.
С своей стороны, если Вам интересно, могу сообщить следующее: нахожусь я у Чоколовых, пишу портрет с madame и даю ей нечто вроде урока.1 Времени на свои занятия, если таковые оказываются, как-то: учение, черчение эскизов и т. д., (писание) писем ... имеется достаточно; есть у меня своя комната, люди они (хозяева) славные, радушные — чего же мне еще. Да, мне нравится пожить иногда в провинции; да и сам город ничего, тоже мне нравится, чисто русский,— православный город,— но мертвый совсем какой-то. Тут есть славные церкви: Вы, конечно, их знаете — Илью Пророка, например, что на площади — прелесть, хотя внутри еще не был, говорят, хорошо, все расписано. Я иногда прогуливаюсь по городу.
Давно уж я хотел Вам написать, чтобы Вы мне написали, мне сдается, что уже здесь я с месяц, а всего, кажется, пятый день, да все откладывал.
Так вот, Елизавета Григорьевна, еще раз очень и очень прошу — напишите.
До свидания, Елизавета Григорьевна. А я, кажется, сочинил недурной проект (только не памятника), а именно: как-нибудь с субботы на воскресенье махнуть отсюда прямо в Абрамцево. Мне кажется, не знаю, как другим, что это может выйти, действительно недурно.
Елизавета Григорьевна, дорогая, простите мне мое вздорное письмо, таким низким штилем (по Ломоносову) написанное.
До свидания.
Так Вы мне напишите, не правда ли? (как я Вам надоел), а знаете, когда получу от Вас письмо, я его расцелую.
Простите В.Серов.
Всем кланяюсь, мальчикам напишу (Ярославль, инженеру С. П. Чоколову 2— мне).
ЦГАЛИ.
______________
1 Екатерина Николаевна Чоколова (1863— ?) — жена С. П. Чоколова, в начале 1900-х гг.— владелица кустарной мастерской, в которой по своим рисункам изготовляла ковры и вышивки. Продукция мастерской была на выставках “Мира искусства”, Московского товарищества художников и других. Чоколова воспользовалась знакомством с Серовым и брала у него уроки живописи.
2 Семен Петрович Чоколов (1848—1921) — инженер путей сообщения, строивший Вологодско-Архангельскую железную дорогу. В 1887 г. Серов исполнил портрет Чоколова в три — пять сеансов.
СЕРОВ — Е. Г. МАМОНТОВОЙ
<11 ноября 1887 г.>Ярославль
Благодарю, дорогая Елизавета Григорьевна, за Ваше письмо, очень, очень приятно было получить его. Очень рад, что портрет1 повешен (в рамке, конечно, а столяр, между прочим, все-таки негодяй); очень рад, что Вы изволите выезжать в свет.
Сегодня что-то грустно и зуб ноет. Решено, положительно: в пятницу еду в Абрамцево.
Хотя мне здесь хорошо и даже весьма полезно побыть немножко самим с собой, не таскаться от одних к другим, на что у меня в Москве выходят все вечера, но признаюсь, грустно, когда не видишь Вас долго (привычка, должно быть).
Право, нынче что-то очень грустно, дорогая Елизавета Григорьевна — одно утешение, что нынче —вот, среда, завтра — четверг, а там и пятница.
А не знаете ли, почему мне мальчики не пишут?
Со своей стороны я им написал и очень просил ответить — плохие друзья! Это хорошо, что Дрюша подымается в номерах, и намерение его скорее покончить с неряшливыми науками школы — одобряю 2. Что девочки? — Верушка <Мамонтова> что? (ох, она все еще, должно быть, с удовольствием обо мне вспоминает). Да, ведь у вас еще толстое Шурье <А. С. Мамонтова> есть — поклон ей хороший. Как Василий Дмитриевич <Поленов> поживает?
Впрочем, обо всем этом расспрошу Вас самолично, когда буду иметь счастье Вас видеть.
До свидания, до субботы, Ваш, если берете меня,
В. Серов.
Конечно, поклоны Любияке Иванне, все же она моя невеста, как ни верти 3.
ЦГАЛИ.
______________
1 Речь идет о портрете В. С. Мамонтовой (“Девочка с персиками”), который Серов окончил месяца за два до этого письма.
2 А. С. Мамонтов занимался в 1886—1890 гг. в Училище живописи, ваяния и зодчества.
3 “Любияка Иванна” — шутливое прозвище молодой родственницы Мамонтовых Любови Ивановны Лахтиной, впоследствии в замужестве Иванской. Сохранилась фотография 1887 г., на которой Серов и Л. И. Лахтина пародируют купеческую пару
СЕРОВ — И. С.ОСТРОУХОВУ
Ярославль 16 ноября <1887 г.>
Благодарю, радуюсь, что ты мне написал, Илья Семенович. Давно собирался тебе как-нибудь написать в мастерскую, все откладывал и вот, уже после твоего письма — тебе теперь пишу.
Сегодня утром только вернулся из Абрамцева, где был с утра субботы. Опять принялся за старое житье, т. е. даю урок, пишу портрет все avec madame [с мадам (франц.)] (она, между прочим, смутилась, когда я ей передал поклон от тебя)1. С завтрашнего вечера примусь опять за Библию. Признаться, относительно сего издания и его смысла — до сих пор не могу хорошенько разобраться. Чего собственно хочет Анатолий Ив<анович Мамонтов>, что-нибудь новое, художественное? Или для детей специальное? — тогда уже не новое, а рутинное — иначе невозможно 2.
Ну, что я буду делать со змеем, скажи, пожалуйста? Будь другом, спроси Анат<олия> Ив<ановича>, пусть мне он напишет или скажет тебе: что он, змей, из себя должен изображать, чтобы, так сказать, и волки были сыты и овцы целы, т. е. чтобы для детей было удобопонятно — и художественно чтобы тоже было (вот тут и того, уж не изобразить ли его этак?!!).
Да, пусть Анат<олий> Ив<анович> объявит свое мнение относительно двух эскизов, кальки с кот<орых> принесет мама (она была в Абрамцеве). Один из них оказывается теперь лишним — “Трудящийся Адам” (он немного напоминает Васнецовский “Каменный век” 3; мальчишки, маленький Каин, что ли, (кот<орого> можно, между прочим, убрать), кормящая Ева и т. д. и т. д.
Знаешь, какая мне пришла в голову мысль. Отчего бы в сем деле, в смысле иллюстрированья Библии, не пригласить (если дело идет всерьез) в сотрудники Врубеля? Насколько я его знаю и знаю его способности, больше чем кого другого,— мне кажется, он мог бы сделать прекраснейшие рисунки, и, думаю, участвовать в этом не отказался бы (вперед, конечно, ничего сказать не могу, но мне так кажется). Как ты об этом полагаешь? Напиши мне. А Мишель (Мамонтов) все-таки негодяй, так ему прямо и скажи, не хочет писать — и шабаш. — Радуюсь за его этюд и опечален плохим рисунком и №.
Николаю С<ергеевичу Третьякову> сердечный поклон, пусть он плюнет на школу. А ты корпи, терпи, атаманствовать будешь. Вот мнения профессора в отставке. Жму всем руки. В. Серов.
ГТГ.
_________________
1 Речь идет о Е. Н. Чоколовой.
2 В дальнейшем А. И. Мамонтов отказался от мысли издать Библию для детей. Упоминаемые ниже рисунки, изображавшие змия-искусителя и Адама, до 1917 г. находились в собрании семьи художника, нынешнее их местонахождение неизвестно. “Трудящийся Адам” находился в собрании О. Ф. Серовой. На библейскую легенду о Каине и Авеле имеются три эскиза Серова (ГТГ).
СЕРОВ — О. Ф. ТРУБНИКОВОЙ
Ярославль 16 ноября <1887 г.>
Дорогая моя, милая девочка, целую тебя, во-первых, а во-вторых,— это хорошо, что ты теперь скоро отвечаешь, или мы друг другу отвечаем, как порядочные люди, неправда ли? Радуюсь, что слышите много музыки,— дело хорошее, и чтения твои одобряю, хотя, знаешь, для горла твоего это как будто и не совсем хорошо, а? (долгое чтение вслух я разумею). — Хм, ты говоришь Смирнов опять всплыл. Так... Ну-с, а я на днях, т. е. в эту субботу и воскресенье был в Абрамцеве, отсюда недалеко, одну ночь ехать, билет у меня был, конечно, даровой — расчудесно. Удивительно, в этом году ведь порядком пришлось поездить и, представь, ни разу в III классе. Каково? Ведь этак вконец избалуешься. Да, очень был рад побывать в Абрамцеве, туда и мама приехала навестить Надю (Немчинову) (ты знаешь она живет там у учительницы). Мама кое-что рассказала о Домотканове. Школа открылась. Анна Дмитр<иевна> учит 1, Аделаида Сем<еновна Симонович> ездит несколько раз в неделю ей помогать и вообще, кажется, хочет взять ее (школу) совсем в свои руки. Она бодра и весела, благодаря именно этой школе, на которую хочет посвятить себя всецело.
С Владимиром Дм<итриевичем Дервизом> отношения смягчились, хотя старого не воротишь, т. е. времени, когда Влад<имир> Дм<итриевич> сам не свой, действительно, не отходил от Адел<аиды> Сем<еновны> — этого, правда, не воротишь, да и невозможно, чтоб воротилось. Мама скоро опять едет в Киев ставить своего “Акосту” 2. Маша <Симонович> писала, что были у нее какие-то недоразумения в школе, но что теперь все хорошо. Она, вероятно, тебе писала. Я, что же я? Я пишу свой портрет, вечерами занят иллюстрированием Библии, заказ. Верушкин <Мамонтовой> портрет, помнишь, я показывал фотографию, в славной дубовой раме и висит в Абрамцеве на почетном месте, вообще, я нахожу всюду теперь себе почет и уважение, черт возьми, вот теперешний портрет, что-то того, боюсь, ну, да ведь без этого нельзя, как ни легко, а все трудно. Кушаю сладко, а пишу — довольно гадко. Впрочем, ты, кажется, знаешь, каждый портрет для меня целая болезнь. Ну, я здоров совсем и уши мои что-то тоже ничего как будто. Прощай, мой девочка, маленькая с маленьким, совершенно маленьким носиком. Спиро поклон. Да, что виньетка?
Твой В. Серов
ГТГ.
_______________
1 Сестра В. Д. Дервиза.
2 Первое представление “Уриеля Акосты” состоялось в городском театре 9 декабря 1887 г.
СЕРОВ — Е. Г. МАМОНТОВОЙ
Ярославль 26 ноября <1887 г.>
Дорогая Елизавета Григорьевна!
Как это ни грустно, а на 29-е, по всей вероятности, попасть к Вам не придется.
Портрет — чистая беда. Ну, а как Вы изволили съездить в Питер? Каков Сергей Саввич <Мамонтов> ? Сколько я помню, я как будто слышал от Вас, что будто бы Вы хотели мне про этот случай написать. Впрочем, может быть, я ошибаюсь; а все же Вы доставили мне большую радость, если бы действительно написали мне. Мне что-то давно никто не пишет.
Нет, в самом деле, какие физиогномии были у Вокаши <В. С. Мамонтова. и Дрюхаши <А. С. Мамонтова> (или наоборот при виде города С.-Петербурга?) Что успели повидать и как, т. е. каково понравилось? Каким нашли Сергея? Кроме великолепных ногтей, что еще? Какие перемены и хороши ли они? Я, признаться, до сих пор хорошенько не знаю, где он находится — в корпусе или училище и как оно называется тоже не знаю. То я все слышал Николаевское кавалерийское, то теперь Константиновское?1
Сергей, должно быть, крепко вам обрадовался. Чуть ли не около двух месяцев не видались.
Ну-с, а я живу по-прежнему, т. е. днем пишу, занимаюсь с Екат<ериной> Ник<олаевной Чоколовой>, вечером черчу Библию или читаю. Очень жаль, что не взял у Вас II том Аксаковской “Хроники” 2. Удивительно хорошо, никак не ожидал, прочитал с наслаждением. Об этой “Хронике” у меня было преглупое представление, мне почему-то казалось, что это скучнейшая проза изо дня в день — теперь каюсь, и готов прочитать все, что написал Аксаков от доски до доски.
Какие образы: дед, мать автора, он сам,— и т. д. и т. д. Все это Вы сами превосходно знаете, кажется, даже наизусть.
До свидания, дорогая Елизавета Григорьевна. Странно — я каждую ночь вижу Вас во сне.
Да, дороги Вы мне — очень дороги.
Серов.
ЦГАЛИ.
___________
1С. С. Мамонтов был в Николаевском кавалерийском училище в Петербурге, которое окончил в 1889 г.
2 Речь идет о “Семейной хронике”, первой части автобиографической трилогии Сергея Тимофеевича Аксакова (1791—1859). Это произведение представляет собой широкую панораму помещичьего быта.
СЕРОВ — О. Ф. ТРУБНИКОВОЙ
Среда < 1885-1887 гг.>
Я опять бодр и работаю весело. Упиваюсь теперь письмами из Испании Боткина1. Ужасно живо и ярко написано, местами просто чувствуешь, что путешествуешь сам — прелесть. Если возможно, разыщи и прочитай с Машей <Симонович>. Книжка эта теперь довольна редкая — так что, когда я рылся в каталоге в своей библиотеке и наткнулся на Боткина, то был очень удивлен и обрадован вместе, потому что еще летом я все домогался добыть ее, но безуспешно.
А пока прощай, дорогая, целую тебя и Машу.
Твои В. Серов
ГТГ.
____________
1 “Письма об Испании” — произведение известного публициста и критика Василия Петровича Боткина (1810—1869).
 Портрет артистки М.Н. Ермоловой. Фрагмент (В.А. Серов, 1905 г.) |  Схемы композиционного и тонального решения портрета М.А. Морозова |  Портрет А.П. Лангового (В.А. Серов, 1902 г.) |