Страница третья

1 | 2 | 3 | 4

СЕРОВ — И. И. ТРОЯНОВСКОМУ

<Апрель 1911 г. Рим>

<...> Такой ливень, что никуда не сунешься, ни в Ватикан, ни в Фарнезину; хоть тут же в отеле имеется и сам А. Бенуа (известный художественный критик!), остается одно: писать друзьям литературные письма, по примеру того же А. Бенуа, который пишет несколькими этажами ниже, фактически, но, разумеется, много выше по значительности, так сказать. Думаю, что ни у кого, даже у того же А. Бенуа, не найдется достаточной силы выражения для достаточного обругания проклятых (самодовольных) итальяшек. Что они делают с Римом?!?! Ломают его справа налево и слева направо, прокладывают удобные улицы, прокладывают удобные трамваи, устраивают удобные монументы, ибо они, как и современные удобства,— клозеты в лучших гостиницах (которых здесь для удобства видимо-невидимо, этих Palace-отелей) — из чистого мрамора, каррарского... Да, Рим делается прекрасным, общеевропейским Берлином. Что они вообще сейчас строят? Это все тот же нивелирующий все и вся современный отельный стиль. Нет больше тишины ни глазу, ни уху. Треклятый трамвай проведен по всем улицам и переулкам, и на каждом завороте визжит неистово (у нас лучше на Арбате, по крайней мере смазывают какой-то дрянью); вся площадь, все пантеоны — все обвито этим чудом удобства. Да, прав все тот же А. Бенуа, что лет через 30 жить порядочному человеку будет невозможно. Выставка то же. Ну, на кой черт она? Все нации точно сговорились свезти весь свой хлам, как в магазин Аванцо и Дациаро на комиссию.

Р. S. Пожалуйста, не помещайте этого литературного письма <в газетах> “Утро России” или “Голос Москвы”.

Местонахождение автографа не известно. Публикуется по: Эфрос. Из писем Серова.

СЕРОВ — А. Н. БЕНУА

<4/17 мая 1911 г. Флоренция>

Дождик.

Хороши Zhisland, Songhi, Sustermans, Carbone, Varotari (из Corsinix, Crespi и т. д.). Много плохих, но любопытных вещей.

Т<вой> В. С.

На площади стоит “Давид”, фабричная копия — мрамор, но не плохо все же, что поставили рядом с Бандинеллой. На открытке:

Benois
H?tel d'ltalie
Roma

ГРМ. Публикуется по автографу на почтовой открытке.

СЕРОВ — А. Н. БЕНУА

<4/17 мая 1911 г. Флоренция>

Дождик.

Выставка огромна — очень хороших вещей не так много, но видеть ее нужно,— но дворец великолепен. Поклон. Что “Жизель”?¹ В. С. Круто приходится и глазам и ногам.

На открытке:
A. Benois
H?tel d'ltalie
Roma
Почтовый штемпель:
Firenze 17.5.1911

ГРМ. Публикуется по автографу на почтовой открытке.
________________

¹ Бенуа тогда работал над сценическим оформлением балета А. Адана “Жизель”, который был показан Дягилевым в Русском сезоне 1910 г.

СЕРОВ — А. Н. БЕНУА

<4/17 мая 1911 г. Флоренция>

Вид из окна, дождик, трамваев почти нет. [Здесь следует рисунок пером.]

На открытке:
A. Benois
H?tel d'ltalie
Roma
Почтовый штемпель:
Firenze 17.5.1911

ГРМ. Публикуется по автографу на почтовой открытке.

СЕРОВ — А. Н. БЕНУА

<4/17 мая 1911 г. Флоренция>

Зашел было вечером к собору и что же? Весь изтрамваен. [Здесь в письме рисунок собора и трамваев.] Ну, это все пустое, а вот я забыл в альберго [albergo — гостиница (итал.)] “д'Италия” свой засаленный котелок, будь добр, не привози его в Париж или куда бы то ни было — пожалуйста.

Твой В. С. На открытке:

M-eur A. Benois

H?tel d'ltalie
Roma
Почтовый штемпель:
Firenze 17.5.1911

ГРМ. Публикуется по автографу на почтовой открытке.

СЕРОВ — О. В. СЕРОВОЙ

<Около 4/17 мая 1911 г. Флоренция>

Олюшка! Вот что, не сокрушайся насчет дороговизны, вообще, и что так много уходит денег — их будет выходить все больше и больше. Пожалуйста, не отказывай ни себе, ни в хозяйстве в необходимом. Если тебе нужно пальто, закажи и т. д. Мама вернется не раньше как 15 вашего мая, а поэтому если денег не хватает, то иди к Илье Семеновичу Остроухову и возьми у него 200 руб. (я оставил у него для мамы 500 руб.). Спасибо тебе за хозяйство и письма. Хорошо, что здоровы и вы, и мы. Вероятно, завтра едем в Париж, а сейчас Флоренция и дождь. О выставке и моей комнате (недурной) мама, вероятно, писала. Саша <Серов>, увлекайся атлетикой, но, повторяю, в меру, а то сделаешься Уточкиным 2-м¹ или Бутылкиным 1-м². Наташечку поцелуй, но пусть она не пихается. Юру <Серова> и Мишу <Серова> обнимаю — двух бедняков.

Твой В. С.

ГТГ.
____________

¹ Сергей Исаевич Уточкин (1874—1916) — спортсмен-любитель, один из первых русских летчиков.

² А. С. Бутылкин — московский велосипедист-гонщик.

И. С. ОСТРОУХОВ — СЕРОВУ

16 мая <1>911 г. Новгород

Привет из Великого Новгорода. Очень интересно и вместе очень грустно. Что за отношение к дивным памятникам — просто варварство!¹ Всего хорошего. Привет Ольге Федоровне <Серовой>.

Твой И. Остроухов

На открытке:
Париж
Monsieur O. S?roff
H?tel du Quai Voltaire
Paris
Почтовый штемпель: Новгород 16.5.11

ГТГ. Публикуется по автографу на почтовой открытке.
_________________

¹ На открытке, присланной Остроуховым, была фотография храма Спаса на Нередице. Остроухов был возмущен реставрацией этого замечательного памятника новгородского зодчества XII века, произведенной в 1903—1904 гг. архитектором П. П. Покрышкиным. Церковь от нее скорее пострадала, чем выиграла. Церковь Спаса на Нередице славилась фресковыми росписями, покрывавшими все ее стены и своды. Стенопись эта погибла в 1941—1943 гг.

СЕРОВ — А. Н. БЕНУА

<16>/29 м<ая 1911 г. Париж>

Шура милый,

Обращаюсь к тебе как к директору по худож<ественной> части Русских балетов. Скажи, как же это действительно отменяются и “Синий бог”¹, и “Пери”², а как же Рейнальдо Ган?³ Бакст, последний в большом огорчении, совсем в унынии — тем больше, что ведь он, кажется, уже многое заготовил. Странное вообще ведение дела... Здесь, между прочим, Астрюк заявляет, что никаких распоряжений насчет платежей у него нет, а посему плачу я сам, что мне не совсем удобно. Разговаривать вообще с Астрюком я не намерен, т. к. он меня как-то плохо узнает.

“Себастиан”⁴ не очень хорош, Рубинштейн не плоха, но вообще в смысле постановки всей вещи — если бы Д'Аннунцио и Бакст держались бы итальянских примитивов, то могло бы быть и очень хорошо, т. к. Ида справилась бы с движениями. Говорит она монотонно, но не неприятно. Кругом же французские актеры жарят вовсю в общем и долго, однообразно и скучно, а этого по нашим временам не любят. Впрочем, самого лучшего — первого действия — еще не видал. Завтра пишу занавес, все приготовлено и нарисовано.

Жену и сына отправляю сегодня в Россию и превращаюсь в артиста чистой воды, так сказать.

Твой Серов

Поклон Стравинскому⁵.

ГРМ.
_____________

¹ Балет французского композитора Р. Гана “Синий бог” был показан в Русском сезоне 1912 г. в декорациях и костюмах Бакста.

² “Пери” — балет французского композитора Поля Дюка. По словам С. М. Лифаря, этот балет, предназначавшийся для Н. Трухановой, “был уже объявлен в программах, но произошел конфликт Дягилева с Трухановой, и Дягилев не включил его в свой репертуар” (С. М. Лифарь. Дягилев и с Дягилевым. Париж, 1939, с. 241).

³ Рейнальдо Ган (1817—1947) — композитор, автор музыки для балета “Синий бог”, предназначавшегося для Русского сезона.

⁴ Речь идет о постановке мистерии Г. д'Аннуцио “Мучения св. Себастьяна” на музыку Дебюсси с декорациями Бакста, в которой Ида Рубинштейн была исполнительницей роли христианского мученика.

⁵ Игорь Федорович Стравинский (1882—1971) — композитор.

СЕРОВ — И. С. ОСТРОУХОВУ

<Середина/конец мая 1911 г. Ино>

Любезный друг Илья Семенович!

Все никак не удосужусь написать тебе обстоятельное письмо. Пока что жена тебе словесно немножко вообще порасскажет, а кроме того, она должна тебя торжественно поздравить с одержанной победой над врагами, оказавшимися в столь глупом теперь положении. Зная, как чувствительно у тебя сие галерейное место, я очень рад за тебя и был прямо тронут твоим известием о решении комиссии¹. Дочка наша <О. В. Серова>, вероятно, у тебя взяла кое-что из денег, а теперь ты дашь Ольге Ф<едоровне> и остальное.

Теперь относительно отеля Hassler в Риме: ты должен будешь за 2 недели до твоего приезда написать письмо, в кот<ором> упомянешь, что ты и есть то лицо, для кот<орого> я (т. е. Seroff, как значится на оставленной в отеле карточке) и просил оставить помещение с конца сентября. А пока обнимаю тебя.

В. Серов

О сыне <Антоне В. Серове> не пишу — жена расскажет,— все вообще, значит, обстоит пока благополучно.

ГТГ.
______________

¹ Совет Третьяковской галереи в начале 1910 г. дал свои объяснения по поводу обвинений в небрежном хранении собрания галереи и привел свидетельства художников и деятелей культуры о безупречном обращении с картинами; см. письмо Серова и др. в московскую Думу от 27 января 1910 г. Серов упоминает о думской комиссии, которая больше года разбиралась в этом деле и пришла к выводу, что администрация галереи относилась к своим обязанностям “умело и с любовью” (Третьяковская галерея. — Голос Москвы, 1911, 1 мая).

СЕРОВ — Д. И. ТОЛСТОМУ

<21 мая>/3 июня <1>911 г. Париж

Многоуважаемый граф Дмитрий Иванович!

Будучи коронован Александром Бенуа на Капитолии (совместно с сербским скульптором Местровичем¹ — см. газету “Речь”, № забыл²), решил я отдать Вам в музей портрет Рубинштейн за четыре тысячи руб. В частные руки отдавать его не хочу (не хотелось бы). Цифра, назначенная мною г-ну Беренштаму для европейских музеев, была вписана, так сказать, на страх врагам... Итак, отдаю, но на следующих условиях:

1) После выставки в Риме он, портрет, будет выставлен в Петербурге и Москве.
2) Кроме того, половину, т. е. две тысячи рублей, попрошу перевести мне в Париж не позже 15 июня нового стиля.
3) Другую половину попрошу мне выдать по приезде моем в Петербург в конце июня нашего.
4) Никаких процентов итальянскому правительству платить не намерен. Таким образом, буду просить Вас, граф, не отказать сообщить мне телеграфно о Вашем согласии или несогласии ³.

Всегда готовый к услугам В. Серов

ЦГИА.
_____________

¹ Иван Местрович или Мештрович (1883—1962) — югославский скульптор, художник, гравер и педагог. Участник выставок Венского сецессиона. В 1922 г. был ректором Загребской академии. В 1947 г. переселился в США. Местрович принимал участие в сооружении павильона Сербии на Всемирной выставке в Риме. Павильон был украшен его скульптурами, посвященными героическому прошлому сербского народа.

² А. Н. Бенуа в рецензии о Всемирной выставке в Риме писал: “До сих пор Серов не был как-то по заслугам оценен на Западе. <…> Ныне же ясно, что Серов просто один из чудеснейших художников нашего времени, настоящий красавец-живописец, “классик”, занимающий обособленное, совершенно свободное, самостоятельное положение. Серов есть Серов, один и особенный художник. Если уж короновать кого-либо на Капитолии за нынешнюю выставку, так это именно его и только его <...> Я сказал, что короновать на Капитолии можно из всей Римской выставки только Серова. Это не точно. Другой славянский художник имеет на это такое же (если не большее) право — это серб Иван Местрович, вся значительность которого обозначилась на настоящей выставке” (Александр Бенуа. Выставка современного искусства в Риме.— Речь, 1911, № 128, 12 мая).

³ Управляющий Русским музеем великий князь Георгий Михайлович согласился с условиями Серова и приобрел портрет Рубинштейн Серова за указанную сумму. См. письмо Серова Д. И. Толстому от <2>/5 июня 1911 г.

СЕРОВ — О. Ф. СЕРОВОЙ

<26 мая>/9 июня <1911 г.> Париж

Милая Лёлюшка, спасибо за милое письмо. Сегодня вы едете, значит, в Финляндию, куда и направляю сие письмо. Что это там за оспа?! Почему это с тебя требовали за паспорт? И почему русских денег у тебя не оказалось на границе: помню, я тебе дал несколько золотых русских монет, и до границы истратить их ты не могла — странно. Ну, хорошо, что хорошо доехала.

Конечно, пусть Надя <Немчинова-Жилинская> поживет у нас — может быть, это будет ей на пользу. Вероятно, Валент<ина> Сем<еновна Серова> ждала, что ты первая пригласишь, предложишь Наде пожить у нас,— может быть, поэтому у нее было недовольное лицо. Как ты уехала, так я каждый день и целый день с 8 до 8 вечера пишу с Ефимовым (Ниночка <Симонович-Ефимова> тоже помогает) занавес. Еще дня два, и он будет окончен, т. е. должен быть окончен. Пожалуй, и правда окончим. Только сегодня немножко успокоился на этот счет — все казалось, что еще столько работы,— выходит, кажется, не плохо, вот скоро увидишь в театре ее или его (занавес). Из мастерской отправляюсь обедать и потом домой спать, как видишь, веду правильный образ жизни: вина не пью, курить курю, под автомобиль не попадаю пока. Да, “Рубинштейн” я отдал Толстому в музей за 4 000 руб. Целую тебя и малышей. Что же не пишешь про экзамены Миши <Серова> и Юры <Г. В. Серова)?

ГТГ.

СЕРОВ — П. Д. ЭТТИНГЕРУ

28 мая/<9 июня 1911 г. Париж>

Многоуважаемый Павел Дмитриевич! [Серов ошибся: надо Давидович.]

Разумеется, я бы ничего не имел против помещения снимка с портрета Муромцева в “Studio” (хотя портрет считаю не художественным сравнительно). Но дело в том, что портрет составляет собственность гг. присяжных поверенных, кот<орые> очень ревниво оберегают свои права собственников — ревниво до абсурда. Попробуйте, если не лень, переговорить с председателем их С. И. Филатовым. Может быть, для заграничного издания Вам и разрешат¹.

Готовый к услугам В. Серов

ГМИИ.
____________

¹ Был ли воспроизведен в “Студио” портрет Муромцева выяснить не удалось.

СЕРОВ — И. И. ТРОЯНОВСКОМУ

<Июнь 1911 г. Париж>

<...> Пишете Вы, что помолодел я. Вздор это! Кто это сказал? Я — сед (усы и борода, ибо перья вокруг головы не седеют почему-то), толст, бодрость есть еще, но вообще в Рассее немножко застываю и брюзжу помаленьку <...> Бакст большой молодец, между прочим, он снял большую мастерскую Матисса, который прекратил всякое преподавательство — одолели его русские и американские ученицы...

СЕРОВ — Д. И. ТОЛСТОМУ

<2>/5j911 г. <Париж>

Многоуважаемый граф Дмитрий Иванович!

Спешу поблагодарить Вас за столь точное и любезное соблюдение условий, на которых я отдал свою работу¹. Итак, 5300 francs — я получил. Теперь позвольте обратиться еще с одной просьбой — не требованием — оказывается, что жене моей тоже нужны деньги — хочу просить Вас, граф, оказать мне еще одну любезность, а именно: выдать остальные 2000 руб. скорее, чем я предполагал. Могу ли Вас просить известить жену мою Ольгу Феодоровну в недалеком будущем, т. к. я сам, вероятно, поеду еще в Лондон (Camp de Diaghileff) [компания Дягилева (франц.)] и уже оттуда морем вернусь к себе в Финляндию; где, когда и как, приехавши в Петербург, могла бы она получить эту сумму?

Адрес: Финляндская ж. д., ст<анция> Териоки, деревня Ино, собственная дача.

Зная всегдашнее любезное и внимательное отношение ко мне, буду думать, что Вы не откажете мне в моей просьбе.

Всегда готовый к услугам В. Серов

ЦГИА. Письмо было отправлено на бланке: H?tel du Quai Voltaire.

СЕРОВ — О. Ф. СЕРОВОЙ

<5>/18 июня 1911 г. Paris

Наконец, только что получил твое письмо из Финляндии.

Так я тебя огорчил своим первым письмом, какие глупости. Прости, мне нечего было писать — ты только что уехала, вот и все. Не нужно историй — тут их и так довольно. Бедняга Бенуа совсем истерическая женщина — не люблю. Очень тяжело видеть сцены, которые пугают и отдаляют. Он совершенно не выносит Бакста. В чем тут дело — не знаю, уж не зависть ли его славе (заслуженной) в Париже. Бог даст, распутается это, быть может, сегодня¹. О спектаклях и занавесе писал. Вчера был последний — публики полон театр, великолепные сборы и успех. Сегодня все разъезжаются. Дягилев и труппа — сегодня в Лондон. Стравинский — в Россию (познакомился с женой — славная российская такая, тихая²), Бенуа с Анной Карловной (она, бедная, тоже и очень страдает от нервных припадков Шуры) едут в Лугано завтра. Мне здесь тоже как будто делать нечего. Писать Рубинштейн? Не знаю, где и как? И нужно ли? Кажется, она тоже едет в Лондон и примет участие в балете. Я решил, во всяком случае, ехать в Лондон и с Нувелем ехать домой морем.

Жду фотографий со своих вещей в Риме и тогда, вероятно, 21—22 поеду в Лондон. А ты, будь добра, напиши по получении сего письма телеграмму London, poste restante. Надеюсь, что все мои письма в Финляндии ты получила. Все ли у вас хорошо? Ты не пишешь про Надю <Немчинову-Жилинскую> и Валент<ину> Семеновну <Серову>, где они — в Москве? Не в Финляндии? Был у меня тут этот американец, помнишь, журналист и написал всю мою биографию. Вчера на спектакле были дядя Боря <Дервиз> и Маша <Симонович-Львова> и Соломон <С. К. Львов>. Надо съездить к ним — у них коклюш и у Адриана <А. И. Ефимова> тоже. Удовольствие. Ну, насчет мальчиков слава Богу, что хоть так. Поздравь от меня хорошенько Мишу <Серова> — все же старался парень. Обнимаю всех. Твой В. С.

ГТГ. Публикуется по автографу. Письмо отправлено на бланке: H?tel du Quai Voltaire.
____________

¹ См. следующее письмо.

² Екатерина Гавриловна Стравинская, урожденная Носенко (1881—1939) — жена И. Ф. Стравинского.

СЕРОВ — А. Н. БЕНУА

<Около 5/18 июня 1911 г. Париж>

Милый Шура!

Я все еще нахожусь под впечатлением твоего истерического припадка (или припадков). Опасаясь нового взрыва, я не решался спросить тебя, почему ты тогда же бросил и мне следующие слова: “И ты, Серов, меня тоже возмущаешь”... Будь добр — когда приедешь в Лугано, успокоишься и отдохнешь — напиши мне, в чем дело. Если оно касательно “Шехеразады”, т. е. авторства, то оно оказывается спорным. По мнению участников заседаний, на кот<орых> вырабатывалась “Шехеразада”, исключая Аргутинского и Фокина (которого спрошу в Лондоне)¹ — Бакст имел право поставить свое имя под этим балетом, т. к. идея постановки этой вещи принадлежала ему и Дягилеву.

Разумеется, и твоего участия здесь было много. На мой личный взгляд, тут налицо именно вся специфичность Бакстовского искусства и изобретения, которая была тут как нельзя более у места. Быть может, есть еще что-либо, за что ты столь его возненавидел, но, во всяком случае, твоя брань по его адресу до “жидовской морды” включительно не достойна тебя и, между прочим, не к лицу тебе, столь по наружности похожему на еврея. Да, и не в еврействе тут дело... Важна здесь эта сила ненависти, годами скопившаяся,— поражен и подавлен²

Твой В. Серов

Yno, Terioki, Finlande.

ГРМ.
___________

¹ Михаил Михайлович Фокин (1880—1942) — артист балета, балетмейстер и педагог. Принимал активное участие в Русских сезонах в 1909—1912 и 1914 гг. В 1909 г. Серов исполнил портретную зарисовку Фокина.

² См. письмо Серова О. Ф. Серовой от <5>/18 июня 1911 г.

СЕРОВ — В. Н. АРГУТИНСКОМУ-ДОЛГОРУКОВУ ¹

<11>/24 июня 1911 г. Лондон

Многоуважаемый и любезный князь Владимир Николаевич! Меня просили переслать письмо Шуре <Бенуа>, т. к. его адреса в точности не знают.

Будьте добры, напишите сюда его точный адрес. Кроме того, напишите Александру Николаевичу, что “Армида” здесь очень понравилась, и вообще весьма все успешно пока, только с “Игорем” — никто пения слышать не желает, и это правильно; я, помню, слышал его в Риме — оно лишнее, и его отменили уже теперь, а то публика начинает уходить. Сегодня второй с оперой смешанный спектакль, а в понедельник гала с королем. Жалею, что пропустил шествие короля через город с раджами и магараджами...

До свидания — спасибо за “Романова”², всего хорошего.

Ваш В. Серов

ГРМ. Письмо отправлено на бланке: Waldorf H?tel.
________________

¹ Владимир Николаевич Аргутинский-Долгоруков, князь (1874—1941) — дипломат, коллекционер живописи и предметов искусства. Дружил с ведущими членами “Мира искусства”. Один из устроителей Русских сезонов в Париже. После Октябрьской революции — хранитель Эрмитажа, член совета Русского музея. В 1920-х гг. эмигрировал во Францию.

² Вероятно, Серов благодарил за хлопоты, связанные с транспортировкой портрета коллекционера П. М. Романова.

СЕРОВ — И. С. ОСТРОУХОВУ

<13/26 июня 1911 г. Лондон>

Любезный друг Илья Семенович!

Вспомнил о тебе и пишу по дороге из Парижа в Лондон. С тех пор, как тебе не писал, ты уже видел Ольгу Федоровну <Серову>, (кот<орая> вручила тебе мое письмо), с тех пор я в 2 недели должен был написать свой персидский занавес, который и написал. Пришлось писать с 8 утра до 8 вечера (этак со мной еще не было). Говорят не плохо господа художники как наши, так и французские некоторые. Немножко суховато, но не неблагородно в отличие от бакстовской сладкой роскоши. Но вообще Дягилевские балеты имели громадный успех — смешно, право, ведь уж который год он кормит парижан.

На сей раз лучшее — это “Петрушка”, балет Стравинского. Это настоящий вклад в современную русскую музыку. Очень свежо, остро — ничего нет Римского-Корсакова, Дебюсси и т. д., совершенно самостоятельная вещь, остроумная, насмешливо трогательная¹. Странно, постановки балетов из опер не хочется смотреть (“Игорь”, “Садко”) —скучно, ничего не поделаешь. С операми вообще что-то происходит. Уж на что я вагнерьянец, а, пожалуй, еще подумаю, пойти ли (если пригласят в ложу). Разумеется, и балет на очереди к отходу, но пока еще держится и продержится некоторое время, если Дягилеву удастся его еще реформировать. На будущий сезон ставятся французские балеты Равеля и Дюкаса². Надо отдать справедливость, в настоящее время постановки Дягилевские, думаю, лучшее театральное время провождение в смысле красивости. После ничего нельзя смотреть в Париже. Уже теперь есть несколько попыток стать на Дягилевскую точку в смысле постановки, но пока очень жалкие — да, да, пока что мы, русские, впереди. Смешно сказать, но, например, все машинные приспособления, не говоря об этой провинцьяльной дыре Риме, но и здесь, в Grand Op?ra и в Ch?telet, здесь плохи и примитивны. Европейцы вообще народ консервативный.

Между прочим, на будущее лето Художественный театр собирается сюда, в Париж — страшновато... Встретил тут Немировича и Стаховича. Еду сейчас в Лондон вслед за нашей труппой. Погуляю еще немножко на коронации Георга V и затем в С.-Петербург, морем — совершенно не в состоянии ехать через Германию. Совсем ее разлюбил. Да, мой alter Koepping [старый Кёппинг (нем.)], знаменитый Radierer [гравер (нем.)], такое... поставил в Риме, что совестно мне за него. Какие-то натурщицы и преплохие, пошлые. Да, я свою “Рубинштейн” отдал я Дмитрию Ив<ановичу Толстому> в музей А<лександра> III. Сначала было колебался, стоит ли, а после того, как Бенуа короновал меня с Местровичем (серб) на Капитолии — смотри “Речь”, № не помню (между нами, как ты говоришь, малость перемахнул Александр Николаевич) — ну, так вот, я и решил после настоятельных просьб Толстого ему ее отдать и теперь, как видишь, гуляю по загранице. Как будто уж пора домой, хоть в Париж, Рим приезжаю, почти как в Москву или Петербург.

Совершенным коммивояжером стал — ну, а засим и до свиданья.

Пиши.

Твой В. С.

Финл<яндская> ж.д., ст<анция> Териоки, Ино.
На конверте:
Master I. Ostroouchoff
Troubnikowsky per. Moscou
Почтовые штемпеля:
London 26 June 11
Moscou 15.6.11.

ГТГ.
_____________

¹ Премьера балета “Петрушка” состоялась в парижском театре Шатле 31 мая (13 июня) 1911 г.

² Серов неправильно написал по-русски фамилию французского композитора Поля Дюка , балет которого “Пери” Дягилев собирался поставить в 1912 г.

СЕРОВ — Д. И. ТОЛСТОМУ

<Около 13/26 июня 1911 г. Лондон>

Многоуважаемый граф Дмитрий Иванович!

Получил Ваше любезное письмо. Еще раз благодарю Вас за внимание ко мне. Да — нареканиям Вы подвергнетесь с этой покупкой, и непосредственное начальство Ваше будет недовольно¹. Но раз это Вас не смущает, то меня тем более или менее — уж не знаю, как сказать. Самому мне вещь эта пока нравится. Не знаю, почему Вам кажутся условия мои тяжелыми и просите их смягчить? — не посылать в Москву и Петербург на выставки? Ну, до этого времени еще, бог даст, увидимся не раз.

Всегда готовый к услугам Ваш В. Серов

Балеты имеют здесь успех. Видел Gala с королем, королевой, принцами, раджами и магараджами.

ЦГИА. Письмо отправлено на бланке: Waldorf H?tel.
________________

¹ Речь идет о приобретении для Русского музея портрета Иды Рубинштейн.

А. Н. БЕНУА — СЕРОВУ

<Середина/конец июня 1911 г. Лугано.>

Дорогой Серов,

ты удивляешься моей фразе: и ты, Серов, меня возмущаешь, но твое письмо¹ вполне подтверждает вырвавшийся крик². Твое письмо есть сплошная по моему адресу обида. Я уже не говорю о безвкусном и тебя окончательно недостойном пассаже, где ты намекаешь на мою жидовскую наружность, фраза, которая отвратительна своей холодной и колкой обдуманностью (по существу, она меня разумом не трогает, ибо с моей рожей я давно примирился, а говорю здесь о твоем отношении). Эта обдуманность стоит куда больше того бранного “клише”, который у меня вырвался по адресу Бакста и который столько исходил из наших уст и в особенности из уст обожаемого тобой Дягилева, что это Сережа именно сделал клише. Должен тут же сказать, что жидов я вовсе никогда не презирал, скорее чувствую к ним слабость, но специфические недостатки я их знаю и их ненавижу, как всякие специфические недостатки. Бакст специфический жид в том, что он жаден и мягок, кулантен [coulant — сговорчивый (франц.)] — комбинация сообщает ему нечто скользко-хищное, змеиное, то есть противное.

Но, впрочем, не в этом дело. Обидность твоего письма заключается в том, что ты мне не веришь. Ты мне не поверишь и теперь, и я настолько это знаю, я настолько знаю все твое бесконечно предвзятое отношение к “старикам”, что прошу тебя со мной прекратить всякие отношения. Я допустить не могу, чтобы мне не верили. Не веришь, не будь со мной. Мне это будет очень громадной раной, но больше терпеть сношения с человеком, который меня считает лгуном, я не могу. И вот этим ты меня возмущаешь до предельного бешенства, до крика, ибо болеет вся душа, ибо я тебя люблю и твое отношение ко мне что-то значит, быть может, значит больше, чем отношение всех остальных. Видишь ли, я считаю тебя абсолютно честным, и всей своей буржуазной натурой я люблю старую дурацк<ую> честность — и вот то, что единственный человек (это неверно, вспоминаю Лансере, Добужинского, Лебедеву), оставш<ийся> среди друзей моих честным, меня презирает и считает меня бесчестным и лгуном, это такой ужас, это такой кошмар, что после этого только хочется молчать.

Я и замолчу. Повторяю этим письмом: завершается наша дружба и вообще наше знакомство³. Но просто для какой-то истории, для какого-то идиотского абсолюта меня нудит рассказать тебе факты. Изобретение поставить “Шехеразаду” принадлежит всецело Сереже и ему одному. На том же заседании, когда он нам это сообщил, Бакст выразил крайний восторг от идеи, но для реализации ее придумал лишь два мотива: а) чтобы негров засадили в мешки и их выбросили за стену в ров и б) чтоб Шехеразада умилостивила бы султана рассказыванием своих сказок.

Вот вся часть Бакста в сюжете балета “Шехеразада”, oeuvre du c?l?bre peintre Baxt [произведении знаменитого художника Бакста (франц.)], как печатается в каждой афише. Сам Сережа понял, что это не может пройти, и, поглумившись вдоволь над выдумками чудака Левушки, обратился ко мне как к специалисту по либретто. На первых порах я сделал поправку по существу только, т. е. указал, что Шехеразада и негры вообще несовместимы, ибо автор “1001 ночи” появляется лишь значительно позже... в гареме Шехеразад, но от дальнейшего участия в составлении либретто я отказался, ибо был за несколько дней до того оскорблен тем, что Сережа мне в лицо объявил, что Бакст сочинил выход Клеопатры и вообще всю пикантность этого балета тогда, как они были сочинены мной. (Ты, разумеется, и этому не поверишь, но это совершенно не меняет фактов). Дней 5, 6 я продолжал отказываться, хотя меня сильно подмывало сдаться, ибо музыка очаровала меня, а идиотские предложения Сережи и Бакста меня бесили, но я все крепился, пока Дягилев не приехал ко мне и не имел со мной объяснения. Я ему высказал свою обиду о Клеопатре, после чего он мне обещал, что на сей раз это не повторится. В тот же день (днем) был приглашен пианист, который мне играл “Шехеразаду” раза три подряд, после чего я ее “увидал” и тогда рассказал подробно Сереже (Бакста не было). Вечером было собрание с Фокиным, во время которого я канву развил во всех подробностях и тогда же записал на клавире, записал то, что я один сочинил, а не то, что ты со слов этих лжецов и мерзавцев считаешь чьим-то общим произведением.

На пути домой я сказал Аргутинскому, для чего это сделал, хотя разумом сознавал, что юридического значения такая запись все равно не имеет. Это нужно было как-то мне самому и особенно после случая с Клеопатрой и вообще, зная в то же время кое-что, предвкушая будущие обиды (о сколько, сколько их накопилось за 15 лет “сотрудничания” с Сережей, вернее, за время его бесстыдной эксплуатации, доведшей меня к 41 году <жизни> в состояние какого-то полного маразма, полной деморализации).

<Александр Бенуа>

ГРМ. Публикуется полностью по черновому автографу.
_______________

¹ См. письмо Серова А. Н. Бенуа от 5/18 июня 1911 г.

² По словам Бенуа, комментируемое письмо он не послал Серову, “рассчитывая с ним встретиться и объясниться” (Серов в воспоминаниях... Т. 1, с. 437).

³ Через сорок восемь лет Бенуа, отвечая И. С. Зильберштейну о поводе, приведшем к ссоре с Серовым, писал: “То был глупейший случай. Декорации к балету “Петрушка” писались в Петербурге (1911 г.) и, прибыв в Париж, оказались несколько пострадавшими. Пострадал, между прочим, “портрет фокусника”, представленный на одной из стен комнаты Петрушки. Я не мог взяться за исправление этого дефекта, так как у меня нарывал нарыв на руке; я очень мучился и должен был сидеть дома. Тогда Дягилев обратился к Левушке Баксту с просьбой починить этот “портрет”. Бакст это сделал, однако, вовсе не придерживаясь того, что мной было задумано, а дав лицу фокусника совсем другой поворот. Я был настолько уверен, что все будет сделано согласно моей затее, что я не потрудился приехать в декорационную мастерскую и проверить. И вот на генеральной репетиции, когда занавес поднялся над второй картиной и я увидел на своей декорации нечто совершенно чужое, меня разобрала ярость, и я на весь театр (Ch?telet) разразился протестами и бранью и выбежал на улицу, бросив все, что у меня было в руках (портфель, все рисунки костюмов). По окончании репетиции моя жена прибыла в наш отель в сопровождении милого Валентина Александровича и последний, узнав, наконец, в чем дело, с трогательным благодушием предложил свои услуги, чтоб портрету фокусника вернуть его настоящий вид, удалив живопись Бакста. К сожалению, во время этих переговоров нарыв стал все более заявлять о себе, и это не способствовало моему благодушию. Напротив, я стал произносить всякие ругательные слова по адресу Левушки Бакста и употребил при этом такие выражения, которые вовсе не были мне свойственны. Они-то и огорчили Валентина Александровича настолько, что он написал мне известное письмо <...> Я бы мог также написать ему толково объяснительное письмо-извинение (и поблагодарить его за услугу с портретом), но, откладывая это дело со дня на день, я и довел, так и не объяснившись, до октября, а когда свершилось ужасное, то чуть не обезумел от отчаяния перед непоправимым. Впрочем, я почти уверен, что Валентин Александрович давно простил мне и ругательства по адресу общего друга, и вообще мою вящую в этой истории бестактность, но вполне понимал, что он не считал возможным предпринять что-либо к нашему примирению. Вот и вся эта печальная, глупая и недостойная история моей ссоры с милым Антошей. Ее я до сих пор переживаю и оплакиваю, точно она разразилась не 48 лет тому назад, а только что сегодня утром” (Бенуа размышляет.., с. 691, 692).

СЕРОВ — М. С. ЦЕТЛИН

<19 июня/2 июля 1911 г. Лондон>

Тут что-то, кажется, угрожающее или, наоборот, поощряющее написано по-англицки¹, но все равно решаюсь место это заполнить письмом — будет что будет, а пока всего хорошего, и Вас еще не забыл. Вот угадайте, от кого письмо. <И не> угадать. Ваш Нувель². Комфорт здесь точь-в-точь (даже еще удобнее), чем у Вас в Биаррице. Однако пора ехать в Рассею. Музыка в h?tel'e утром, днем и вечером.

На открытке:
M-me Zetline
Villa “Les Mouettes”
Biarritz

Почтовые штемпеля:
London 2 jul. 11.
Biarritz 7.7.11.

Частное собрание, США. Публикуется по автографу.
____________

¹ Здесь на открытке напечатано по-английски: This space may now be used for communication. (Это место может теперь быть использовано для сообщения.)

² См. письмо Серова М. С. Цетлин от <16>/29 июля 1911 г.

СЕРОВ — П. Д. ЭТТИНГЕРУ

<Начало/середина июля 1911 г. Ино>

Многоуважаемый Павел Дмитриевич! [Серов ошибся: надо Давыдович.]

Недавно вернулся из Лондона и спешу Вам ответить. Разумеется, я ничего не буду иметь против помещения воспроизведения с портрета Шаляпина в журнале “Studio”. Думаю, что этого письма будет достаточно и К. А. Фишеру для выдачи фотографии.

Готовый к услугам В. Серов

ГМИИ.

СЕРОВ — В. Ф. НУВЕЛЮ

<До 16/29 июля 1911 г. Петербург>

Вальтер Феодорович!

Пришел доложить, что отлично приехал я к себе в Ино, миновав-таки Берлин (на Hamburg, L?beck, Copenhagen, Abo). Море великолепное.

Твой В. С.

ЦГАЛИ. Публикуется по автографу на визитной карточке Серова.

СЕРОВ — В. Ф. НУВЕЛЮ

<16>/29 июля 1911 г. <Ино>

Вальтер Федорович!

Послушай, ты, кажется, думал, что, желая тебя видеть, искал с тебя деньги,— это неверно, деньги еще у меня есть, и ты уж очень поторопился их мне вернуть — обидно скоро. Так тебя я и не видал, а знаешь, приезжай сюда — право.

Как ты еще не умер в Петербурге, ведь тропики — Египет, что-то невероятное? У нас здесь у моря всегда есть легкий бриз чистейшего воздуха — еще сносно. Ужели ты столь занят в канцелярии своей — ну, какие там могут быть дела? [Ах, да, раздача пудами конфект для господ потешных — читал (прим. Серова).] Единственным делом признаю я балет, остальное все пустяки... Таким образом, я весьма утешен, что занавес мой в Лондоне имел свои собственные аплодисменты — коли не врет Нижинский, который писал об этом, и что вообще “Шехеразада” имела триумф. Все-таки меня удивляет вообще столь большой успех нашего балета — честное слово. Бакст уехал в Алжир! Писал еще Нижинский, что они торопятся в Петербург. Да, жаль, что не удалось тебя видеть — я заехал к тебе в 2 3/4, не застал. Получивши твое письмо с 100 рублями, хотел переговорить по телефону в канцелярии — тебя еще нет,— а был я с женой в Петербурге, нужно было всякие дела хозяйственные справлять, их оказалось много, а вечером должен был ехать домой.

Все же надеюсь, что свидимся в ближайшем будущем. От Шуры <Бенуа> нет письма и, вероятно, не будет. Статья его в “Речи” об “Нарциссе” мне не очень понравилась¹. Между прочим, имею известие из Москвы, что какой-то пристав заявил, что у него есть приказ меня арестовать, когда вернусь в Москву!?!?!?! ²

Твой В. Серов
_________________

¹ Речь идет о статье Бенуа “Новые балеты. “Нарцисс”, появившейся 22 июля 1911 г. в газете “Речь”. Этот балет на музыку Н. Н. Черепнина в постановке М. М. Фокина с художественным оформлением Бакста был представлен Парижу Дягилевым.

² Из-за того, что штраф в 5 руб., к которому Серов был приговорен за оскорбление пристава (см. письмо Серова М. Н. Попову от 5 февраля 1911 г.), не был вовремя уплачен, Серов должен был подвергнуться однодневному аресту на гауптвахте. Но в скором времени штраф был внесен в казну, и все обошлось благополучно.

СЕРОВ — М. С. ЦЕТЛИН

<16>/29 июля <1>911 г. Ино.

Многоуважаемая Мария Самойловна!

Впрочем, вспомнил. Вы не любите слово многоуважаемый,— но как же прикажете обратиться к Вам — хорошо, просто Мария Самойловна! Письмо Ваше получил. Как я и предполагал — Вы угадали, что Нувель это, собственно, я¹. Да, знаете, тут такая неслыханная жара, что остается одно — плести всякий вздор, что я и делаю, кажется. Не дождавшись конца в Лондоне блистательных балетов (успех более чем большой — между прочим, занавес мой имел специальные аплодисменты,— что меня тешит более, чем что-либо другое, если не врут, т. е. мне об этом писали, т. к. “Шехеразады” я не дождался²), так вот, значит, поехал я морем — чтобы не проезжать Пруссии с Берлином, кот<орых> в настоящую минуту ненавижу. И могу смело рекомендовать — из Любека на Копенгаген и прямо в Финляндию. У нас здесь тоже, как говорится, пляж свой собственный (раза в три больше, чем у вас в Биаррице), тоже купаются, но как в раю — совершенно без костюмов, кто пожелает, т. е. дачи отстоят в 1/2 версте друг от друга — очень мило и безобидно.

От нечего делать продолжаю рисовать басни Крылова и, возможно, что осенью их отгравирую, штук 12 не больше³. Ну, что же Вам сообщить еще — Вы пишете о Толстом, а вот я сейчас почему-то совсем о нем не думаю, но позже, вероятно, примусь за него для уяснения — что это была за фигура, собственно. Ефимовы собираются в Россию и находятся где-то в Vosges [Вогезы (франц.)] в горах на озере, очень хвалят местоположение. Адриаша <А. И. Ефимов> у них что-то болел и худ сейчас. У нас Antoine [Антон (франц.).] <Серов> благоденствует и отрастил живот и щеки. Кроме того, могу еще сообщить, что в Москве какой-то пристав еще заявил, что у него есть приказ прокурора окружного суда арестовать меня, когда вернусь в Москву, честное слово.

Всегда готовый пострадать за престол и отечество Валентин Серов

До 1/2 августа Ino, Terioki, Finlande, после — Москва, Ваганьковский пер., д. Клюкина, либо тюрьма, но какая?..

Да-да — каков бюст Бурделя?⁴

Частное собрание, США.
___________

¹ См. письмо Серова М. С. Цетлин от 19 июня/2июля 1911 г.

² Первое представление “Шехеразады” в Лондоне состоялось 7/20 июля 1911 г.

³ Только за три дня до смерти Серов заключил с И. Н. Кнебелем договор об издании иллюстрированных басен Крылова (Похороны В. А. Серова.— Русские ведомости, 1911, № 271, 25 ноября).

⁴ Речь идет об исполненном А. Бурделем бюсте М. С. Цетлин.

СЕРОВ — В. Ф. НУВЕЛЮ

<Июль 1911 г. Ино>

Любезнейший Вальтер Феодорович!

Не знаю, когда мне придется быть опять в Петербурге. Хотел бы повидать и Дягилева по его приезде. Думаю, он скоро должен быть в Замятином переулке (кажется). Будь добр, оповести о их приезде¹. Дягилев, между прочим, обещал, что ты с Нижинским приедете к нам сюда в Финляндию. Это было бы совершенно мило. А, может быть, надумаешь и один, во всяком случае, напиши что-нибудь.

Твой В. Серов

В эту неделю не думаю попасть в Питер. Не знаешь, как вообще там в Лондоне?

ЦГАЛИ.
—————

¹ Речь идет о выступлениях русского балета в Лондоне, устроенных Дягилевым. Они прошли с триумфом и закончились 17/31 июля 1911 г.

СЕРОВ — И. С. ОСТРОУХОВУ

<26 июля/7 августа 1911 г.>

Финляндская ж. д., ст<анция>
Териоки. Деревня Ино, соб. дача

Илья Семенович!

Будь другом — заезжай как-нибудь к матушке моей Валентине Семеновне — живет она у нас на квартире, и спроси ее или проживающую у нас г-жу Киселеву, какой пристав от градоначальника был у нас и заявил ей, г-же Киселевой [до 1 августа она еще у нас (прим. Серова)], что у него имеется приказ прокурора окружного суда арестовать меня, когда я вернусь в Москву из-за границы. Что это может быть?!?! Дело мое в окружном (суде) ведь покончено, и 5 руб. тобой уплочены [а вдруг не уплочены?! (прим. Серова)], как мне говорила дочь моя Ольга (я забыл тебе их вернуть и поблагодарить).

Вторичного разбирательства без моего ведома быть, надеюсь, не могло. Не понимаю. Что же это — шутка? Не знаю, полагаются ли полицейскому чину подобные шутки. Будь добр, узнай как-нибудь и что-нибудь, т. к. матушка несколько обеспокоена¹. В ожидании твоего любезного ответа могу тебе сообщить:
что вернулся я к себе из Лондона морем и преотлично; в Лондоне подвизался с балетом, кот<орый> был блестящ в Covent Garden'e (занавес мой имел тоже успех, как мне пишут, коли не врут), видел музеи, Hogarth'a, видел спектакль Gala с королем, раджами, магараджами; ездил верхом в Hyde park'e — чего же еще...

Был в Питере, в Эрмитаже. Ну, какого Greco² достал Д. И. Толстой — действительно вещь — одна из лучших вообще его вещей, я его поздравлял и не один раз. Он принудил в Эрмитаж пожертвовать г-на Дурново³, что был у нас генер<ал-> губернатором. Поздравляю Вас с Рейнботом⁴, между прочим, и Коротким⁵ тоже — очень мило. Вот уж недели 3 как сижу у себя у моря и погоды не жду, ибо жарче, кажется, не бывает, но у нас весьма сносно — всегда бриз с моря. Пока что рисую басни Крылова, а под осень в Москву, прямо в кутузку, значит — всегда готовый пострадать за престол и отечество В. Серов.

Но все же любопытно знать, надолго ли и за что, собственно.

Р. S. А Муратов немножечко слащав вообще⁶. В его статье в “Аполлоне” о галерее мне нравится лишь одно место — что Савинова⁷ покупать не следовало, и это верно. К сожалению.

На конверте:
ЕВБ Илье Семеновичу Остроухову
Трубниковский пер., соб. дом
Москва
Ино, Териоки, Финляндия. В. Серов
Почтовые штемпеля:
Райвола 7.VIII.11
С.-Петербург 26.VII.1911.

ГТГ.
____________

¹ См. письмо Серова М. Н. Попову от 5 февраля 1911 г.

² Речь идет о картине Эль Греко “Апостолы Петр и Павел”.

³ Петр Павлович Дурново (1835 — ?) — генерал-адъютант, московский генерал-губернатор в июле — ноябре 1905 г., член Государственного Совета.

⁴ Анатолий Анатольевич Рейнбот (1868—1918) — генерал-майор, московский градоначальник. В 1911 г. Рейнбот был осужден за превышение власти и вымогательство и приговорен к лишению прав состояния к 1-му году отбывания в исправительном арестантском отделении. Но в июне 1913 г. по распоряжению царя он был освобожден “от всяких последствий состоявшегося над ним приговора” (Восстановление в правах А. А. Рейнбота.— Утро России, 1913, № 140, 19 июня). Во время первой мировой войны под фамилией Резвой он командовал дивизией.

⁵ Владимир Аполлонович Короткий (1874 — ?) — гвардии полковник в отставке, помощник московского градоначальника. Был осужден вместе с Рейнботом.

⁶ Павел Павлович Муратов (1871—1950) — художественный критик и искусствовед, редактор журнала “София” в 1914 г.

⁷ Имеется ввиду огромный эскиз Савинова “На балконе”.

СЕРОВ — И. С. ОСТРОУХОВУ

20 августа 1911 г. СПБург

Дорогой Илья Семенович!

Думаю, что письмо это еще застанет тебя в Карлсбаде. Куда решил ехать? В Италию не едешь? Ну, ничего, в другой раз съездишь. Как уже писал тебе — Рим теперь неприятен. Поезжай в Париж в Лувр и посмотри на пустую квартиру Джоконды¹ — отбыла и куда, неизвестно... а знаешь — Лувр без нее не Лувр. Ужасная вещь. Терзаюсь не на шутку. Все же, надо думать, что найдется — если какой-нибудь южноамериканский милльярдер не заточит ее где-нибудь у себя в Буэнос-Айресе, Монтевидео, Патагонии и т. д. Не думаю, чтобы это было делом помешанного — ну, тогда уж дело совсем дрянь...

Да ну, а как ты поживаешь? Как тебе известно, может быть, умер П. М. Романов. В Царском, от расстройства желудка в одну ночь — похоже на молниеносную, так сказать, холеру², и у него здесь имеются несколько весьма и весьма недурных Левицких, т. е. у вдовы, значит... Будешь в Биаррице, не пожелаешь ли, пожалуй, познакомиться с русским евреем, жену кот<орого> писал прошлой осенью — они милые люди и не чужды искусству, т. е. стараются — это Zetlin “Villa les Mouettes” рядом с Palais. Михаил Осипович Цетлин. Между прочим, у них имеются фотографии с выставленных моих вещей в Риме, если в Риме ты не будешь.

Да, извини за глупую историю с моими 5 руб<левыми> делами, но кто тут виноват, не знаю. Попов ничего мне не написал. Скоро буду в Москве, куда и буду тебя просить мне что-нибудь написать. Кланяйся очень Александре Павловне <Боткиной>. Всего тебе хорошего. Надежде Петровне <Остроухо-вой> кланяюсь...

Твой В. С.

На конверте:
Au Herrn I. Ostroouchoff
“Hotel Koenigsvilla” Karlsbad
Oesterreich
Почтовый штемпель: С.-Петербург 23.VIII.11.

ГТГ.
___________

¹ Портрет Монны Лизы (“Джоконда”) работы Леонардо да Винчи был похищен из Лувра в августе 1911 г. Через два года, 30 ноября 1913 г., “Джоконда” была обнаружена во Флоренции. Ее похитил итальянец Винченцо Перуджо, который работал маляром в Лувре. На допросе он показал, что “видел много картин, украденных в Италии Наполеоном, и решил вернуть Италии “Джоконду” (Русские ведомости, 1913, № 277, 1 декабря). Картина сразу же была возвращена в Лувр.

² Речь идет о смерти коллекционера П. М. Романова.

СЕРОВ — М. С. ЦЕТЛИН

<После 20 августа 1911 г.> Москва

Мария Самойловна!

Надеюсь, Вы на своей вилле в Биаррице. Хочу Вам сообщить следующее: не пожелаете ли Вы с Михаилом Сергеевичем [Серов ошибается, надо Осиповичем.], или Михаил Сергеевич с Вами познакомиться с одним моим добрым знакомым (пожалуй, другом) Ильей Семеновичем Остроуховым. Вероятно, он скоро будет в Биаррице и остановится в “Виктории” с супругой. Я ему говорил о Вас и, думаю, при скуке в Биаррице, впрочем, где не скука?! — знакомство это может быть не лишним. Между прочим, он попечитель Третьяковской галереи и сам (бывший) отличный пейзажист. Ефимовы перебрались, наконец, в Россию и ищут в Москве здесь квартиру. “Близнецов” своих пристроили во Франции в Epinal'e. Что они будут вообще делать — себе не представляю, впрочем, что буду делать и я сам, тоже не знаю, а посему пожелаю вам всего хорошего.

Частное собрание, США.

1 | 2 | 3 | 4

Портрет Ф.Ф. Юсупова. Фрагмент (В.А. Серов, 1903 г.)

Схемы пространственного расположения фигур в портретах М.Я. Львовой и С.М. Боткиной

Портрет З.Н. Юсуповой. Фрагмент (В.А. Серов)