Письма 1910 года

<27 января 1910 г. Москва>

В Московскую городскую думу совета Московской городской художественной галереи П. и С. М. Третьяковых

Объяснение

На основании постановления Московской городской думы от 17 ноября 1909 г., сообщенного совету отношением управы от 27 ноября 1909 г., за № 48530, совет имеет честь представить Думе нижеследующие объяснения по содержанию заявлений гг. гласных Ф. М. Васильева ¹ и И. С. Кузнецова ².

I

Гласный Ф. М. Васильев свидетельствует городской Думе: “Будучи постоянным посетителем художественной галереи П. и С. М. Третьяковых в течение около 25 лет, до текущего года я не замечал никогда никаких перемен в состоянии находящихся там картин; в прошедшем году я был в галерее Третьяковых весною; в течение осени и зимы прошедшего года мне неоднократно приходилось слышать от знакомых посетителей Третьяковской галереи, что многие картины из коллекции покойного П. М. Третьякова изменились, потускнев в красках, потрескались, на некоторых краски облупились и подправлены, что картины моются и после мытья многие из них покрыты стеклами; не верилось — пока в прошедшем марте месяце не довелось убедиться воочию, что все слышанное мною ранее справедливо ³.

Совет Третьяковской галереи утверждает, что не только в течение указанного Ф. М. Васильевым последнего 1908—1909 года, но и в течение всех 10 лет со смерти П. М. Третьякова ни одна картина не пострадала от промывки и не видоизменилась от каких-либо внешних механических причин.

Это положение, ввиду его важности, совет считает не лишним подтвердить свидетельствами таких авторитетных лиц, как профессор В. М. Васнецов, профессор В. Д. Поленов, академик А. Е. Архипов, А. В. Иванов, Н. А. Касаткин, художник Н. А. Андреев, В. В. Переплетчиков, известный коллекционер С. И Щукин и директор императорского Эрмитажа в С.-Петербурге граф Д. И. Толстой. Все означенные лица, по приглашению попечителя галереи, тщательно осмотрели художественные коллекции галереи и дали нижеследующие отзывы:

“1909 г. апреля 20 дня, мы, нижеподписавшиеся, прибыв в Московскую городскую художественную галерею братьев П. и С. М. Третьяковых, по приглашению попечителя оной И. С. Остроухова, производили подробный осмотр всех находящихся а оной картин в отношении их хранения и настоящим протоколом удостоверяем:

1. Все без исключения картины находятся в превосходном состоянии и хранятся наилучшим образом. Относительно тех из них, которые поступили в галерею с некоторыми трещинами или на которых таковые образовались в первое же время по их поступлении в галерею от различных причин, не зависящих от хранения, что многим из нас достоверно известно, приняты все меры, какие известны, к предотвращению их дальнейшего изменения: застекление и проч<ее>.

2. Промывка картин, безусловно, необходимая в галереях, производилась, как видно, самым тщательным и совершенным образом, так, что ни одна из промытых картин ни в каком случае не может считаться от этого пострадавшей. Указания одного из служителей, делавшиеся нам по этому поводу, следует признать, по их нелепости, продуктом болезненной фантазии.

3. Картины, имеющие трещины, промывке не подвергались, и в таковой не предстояло надобности, ибо большая часть таковых картин для их сохранения от пыли и испарений защищена стеклами.

В. М. Васнецов, А. Архипов, А. В. Иванов, Ар. Геннерт, Н. Касаткин, С. Щукин, В. Переплетчиков, Н. Андреев, В. Поленов”.

“Осмотрев Московскую художественную галерею П. и С. М. Третьяковых, по приглашению попечителя оной И. С. Остроухова, считаю долгом засвидетельствовать, что все картины, указанные в предъявленном мне заявлении г. гласного Московской городской думы Ф. М. Васильева от 20 апреля 1909 года, я нашел в том же виде и состоянии, в каком видел и знал их в продолжении десяти последних или более лет; могу по совести заявить также, что состояние всех картин галереи вообще свидетельствует о большой тщательности и примерном их хранении.

Директор императорского Эрмитажа и исправляющий должность товарища управляющего Русским музеем императора Александра III, в С.-Петербурге, граф Дмитрий Иванович Толстой.

12 декабря 1909 г. Москва, Третьяковская галерея”.

Что касается до указания гласного Васильева на порчу отдельных картин, отмеченных в его заявлении, то совет галереи счел необходимым привлечь к выяснению этого вопроса или самих, ныне здравствующих авторов означенных картин, если это было возможно, или таких авторитетных лиц, которые, будучи вообще близко знакомы с коллекциями галереи, давно знают упоминаемые в заявлении будто бы испорченные вещи художников умерших.

Так, о картине Малявина “Вихрь” гласный Васильев говорит: “Картина новая — в нижней части картины местами краска отпала и грубо подправлена”.

Это неверно. Сам автор, специально по приглашению попечителя приезжавший в Москву для осмотра своей вещи, дает следующее заключение:

“Ознакомившись с заявлением г. гласного Московской думы Ф. М. Васильева от 20 апреля 1909 г. и осмотрев в галерее картину мою “Вихрь”, сим свидетельствую, что нигде на ней красок не отпадало и картина моя ни в одном месте не была никем подправлена.

Академик Ф. Малявин

5 декабря 1909 г.”

О портретах Репина гласный Васильев заявляет: “Портрет Мусоргского заметно смыт весь (особенно красный отворот халата), и его же портрет Пирогова заметно смыт”.

Вот свидетельство профессора Репина:

“Заявление гласного Московской городской думы Ф. М. Васильева о непорядках и порче картин в Московской художественной галерее бр<атьев> Третьяковых проникло в печать. Прочитав о порче своих работ, портретов Мусоргского и Пирогова, я очень обеспокоился... Утром 10 декабря приехав в Москву, я прежде всего захотел увидеть испорченные картины, но, к великому удовольствию, нашел их в полной сохранности. Сначала я был страшно возмущен клеветою на консерваторов этого музея, но, прочитав заявление г. Васильева в оригинале, я пришел к убеждению, что оно есть плод человека <...> мало сведущего в этом деле. Илья Репин”.

Об этюде Сурикова гласный Васильев говорит: “Очень сильно потрескался, и краска отстала”.

Академик Суриков по осмотре своего этюда свидетельствует:

“Удостоверяю, что мой академический этюд (пишущий мальчик) был попорчен еще до поступления его в Третьяковскую галерею, и таким он был получен П. М. Третьяковым от меня и в таком виде находится и в настоящее время.

Этот этюд был у меня свернут очень долгое время в трубку живописью внутрь и, когда он был развернут, то дал трещины, которые не исчезли и после моего реставрирования, произведенного мною по желанию П. М. Третьякова.

Помещение его за стеклом, по моему мнению, будет способствовать его сохранению на будущее время. 23 апреля 1909 г.— В. Суриков” <...>

II

Обращаясь затем к заявлению гласного И. С. Кузнецова, Совет имеет представить городской Думе следующие разъяснения:

Гласный И. С. Кузнецов пишет: “Этюд с лошадками Никифорова, Бялыницкий-Бируля, Виноградов, эти картины не могут быть никоим образом сочтены отражающими поступательное движение русского искусства. Указанные художники давали произведения более яркие, но совет, к сожалению, своевременно не приобретал их”.

Совет, однако, с этим мнением согласиться не может и считает, что именно приобретенные им произведения указанных художников являются характерными для развития художественного творчества помянутых авторов.

“Советом приобретена картина Малявина “Вихрь” за 15.000 руб., между тем другая его картина “Смех”, более художественная, более характерная и более ярко выражающая характер дарования художника и ранее появившаяся в свет, упущена советом”.

Не входя в сравнительный разбор достоинств “Смеха” и “Вихря”, совет считает нужным указать, что совет был организован в июне 1899 года, и действия его прежде всего были направлены на выяснение и оплату “долгов” по покупкам, сделанным Павлом Михайловичем и им еще не оплаченным; <...> вследствие чего совет не мог располагать свободно всей суммой, ассигнованной на 1899 г. Картина Малявина “Смех”, стоившая очень больших денег, была отправлена в Париж на Всемирную выставку в июне 1899 г. и была приобретена итальянским правительством. В Москве же это произведение Малявина никогда не выставлялось, и утверждение гласного Кузнецова не верно <...>

“Художника К. Коровина — лучшие его произведения — картины Севера — опять-таки отсутствуют, в галерее есть его картины — картины “Зимка” и “Парижский бульвар”, но по этим картинам едва ли можно судить о яркости таланта художника”.

И с этим мнением г. Кузнецова совет также не может согласиться. Совет полагает, что приобретенные им “Зимка” и “Парижский бульвар” одни из талантливейших и ярких произведений даровитого художника. Что же касается упрека о неприобретении советом картин Севера, то и в этом случае г. гласный Кузнецов осведомлен недостаточно. Картины Севера были заказаны г. Коровину министерством финансов и правлением Ярославско-Архангельской железной дороги, где и находятся в настоящее время. Помимо заказчиков, эти вещи, разумеется, не могли быть приобретены никем.

Вот свидетельство самого художника “В совет Третьяковской галереи. Сим свидетельствую, что мои картины Севера написаны мною: первая серия по заказу правления Московско-Ярославско-Архангельской ж<елезной> д<ороги>, а вторая — по заказу министерства финансов, и ни одна из этих картин никоим образом не могла быть приобретена советом галереи. Академик Константин Коровин. Москва, 1909, 20 ноября”.

Далее гласный И. С. Кузнецов делает совету упрек в том, что “совет заведомо не покупает картины на выставке Московского товарищества художников, а после выставки картины художников Московского товарищества приобретает из вторых рук, и совет за эти произведения переплачивает десятки тысяч рублей. Например, картина Врубеля “Пан” с выставки была приобретена Жуковским за 250 р., совет купил эту картину для галереи за 5 000 р.; другая же картина “Демон” с выставки приобретена г. фон Мекк за 3 000 р., совет приобрел ее для галереи за 8 000 р.”

Оставляя на совести г. гласного Кузнецова употребленное им в приведенной цитате слово “заведомо” и выражение “переплачивает десятки тысяч” (чего, в действительности, никогда не было), по существу совет имеет честь представить городской Думе следующие объяснения.

Прежде всего, совет ставит себе в заслугу, что Врубель представлен в галерее и представлен превосходно.

“Пан” Врубеля появился на выставке опять-таки, когда совет был только что сформирован и находился в условиях, объясненных выше (по поводу неприобретения малявинского “Смеха”), и был приобретен г. Жуковским, как то известно совету, за цену, в несколько раз превышающую указанную г. Кузнецовым. Совет, получивши всю возможность действовать, в течение ряда лет обращался к собственнику картины с просьбой переуступить это произведение галерее, в чем, наконец, к счастью, и успел. Пришлось приобрести эту картину не признанного раньше художника уже в то время, когда он, сломленный тяжелым недугом, прекратил окончательно свою художественную деятельность. Это и повело, вместе с наступившим, увы, поздним признанием выдающегося таланта художника, к повышению цены на его произведение, и побудило совет не останавливаться перед ценою, все возраставшею, лишь бы иметь это создание Врубеля в галерее.

Что касается покупки (картины) “Демона”, то вот при каких обстоятельствах она была совершена. Прежде всего, следует заметить, что г. фон Мекк уступил эту картину галерее за цену, в какую она обошлась ему самому. Но совет, действительно, в свое время мог приобрести “Демона” и за 3 000 р.

Не приобрел же он картины тогда только потому, что невозможно было подозревать, что это будет последняя работа художника. Врубель был молод, в расцвете сил и таланта, и от него ждали в будущем произведений еще более замечательных. А главное, как ни интересен “Демон”, но в нем был один недостаток: почти вся картина была написана художником “бронзовыми красками”, легко и быстро меняющими свой цвет. Исключительно это обстоятельство и явилось главным препятствием для своевременной покупки картины советом. Совет уже входил в переговоры с художником о написании “Демона” нормальными красками на новом холсте для галереи, как случилась катастрофа. Художник прекратил навсегда свою деятельность. Пришлось приобрести драгоценные остатки, невзирая на то что изменение красок уже совершилось.

“Картины Борисова-Мусатова приобретены советом на посмертной выставке и по цене значительно высшей, чем они продавались на выставке Московского товарищества художников, лучшие же его произведения, выставлявшиеся на выставке Товарищества, были упущены советом и в галерею не попали”.

Совет категорически утверждает, что Борисов-Мусатов представлен в галерее очень полно и своими лучшими произведениями. Можно пожалеть, что в нашем собрании нет лишь одной вещи Борисова-Мусатова “Водоем”, приобретенной одним частным коллекционером, который имел исключительный случай видеть эту вещь в мастерской до выставки первым. Произведения Борисова-Мусатова, действительно, были куплены для галереи по цене несколько высшей, чем они продавались на выставке Товарищества московских художников. “Призраки” и “Изумрудное ожерелье” появились на выставках Товарищества московских художников за время с половины 1903 по апрель 1905 г. Если винить совет Третьяковской галереи за несвоевременную и более дорогую покупку этих картин, то совет нынешнего состава не может принять на себя этот упрек потому, что в вышеуказанные годы в совете Третьяковской галереи большинство составляли другие лица, этих картин своевременно не оценившие и не приобретшие.

Смерть художника, неожиданная и ранняя (летом 1905 года), заставила совет настоящего состава купить указанные вещи, чтобы хоть поздно, хотя по высшей цене, но представить в галерее такого выдающегося мастера, каким был безвременно умерший В. Э. Борисов-Мусатов.

“Вещи Поленовой и Якунчиковой тоже приобретены с посмертной выставки, а не с выставки Московского товарищества художников”.

Совершенно естественно в первом случае, потому что Е. Д. Поленова скончалась в 1898 году при жизни П. М. Третьякова, т. е. до образования совета. Картина же М. В. Якунчиковой приобретена при ее жизни в 1901 году от нее лично, а не с посмертной выставки (см. протокол заседаний совета от 11 ноября 1901 года).

“Совет настойчиво проводит картины художников, помещающих свои произведения на выставках “Союза русских художников”. Можно сказать, протежирует “Союзу”, а именно: стоит поставить художнику с выставки Товарищества на выставку “Союза” — и Третьяковская галерея сплошь и рядом отмечает такое событие, покупая у художника Товарищества его произведения, например, Голубкиной “Мрамор”.

П. М. Третьякова и в печати, и в обращенных к нему словесных и письменных заявлениях слишком часто обвиняли в его “пристрастии” к “передвижникам” в свое время. Что же было делать? В 70—80 годах передвижники объединили в своем Товариществе едва ли не все выдающиеся таланты России. Теперь роль передвижников почетно и славно сыграна, почти все молодые и лучшие художественные силы русские объединились в “Союзе русских художников”. И совету приходится слышать тот же упрек. Но чтобы видеть, насколько он справедлив, совет позволяет себе привести следующие цифровые данные.

За 10 истекших лет советом приобретено: вещей
От частных лиц приобретено и принесено в дар 76
С выставки “Мира искусства” 24
с передвижной выставки 21
от авторов 15
с выставки “Союза” 12
—”— посмертных выставок 11
—”— выставки “Тридцати шести” 5
—”— Нового Общества художников 5
С парижских выставок 3
С весенней выставки 3
“Салона” 2
С выставки акварелей и пастелей 2
С. П. Б. акварелистов 1
С периодической выставки 1
Современного искусства 1

Пример же, приведенный г. Кузнецовым в подтверждение его положения о “Мраморе” Голубкиной, совершенно не соответствует истине: “Мрамор” Голубкиной приобретен не на выставке “Союза”, а вне всяких выставок, непосредственно у нее самой.

Заканчивая настоящее объяснение, совет считает нужным исправить фактическую неточность в заявлении гласного Кузнецова относительно цифры, которой располагает галерея для приобретения новых художественных произведений. “На покупку произведений художников,— пишет г. Кузнецов,— город отпускает ежегодно 27 500 р., из которых 5 000 р. П. М. Третьякова, а остальные 22 500 руб. выбираются обложением из средств жителей г. Москвы”. В действительности совет может тратить на указанную цель не 27 500 руб., а около 21 300 р., из коих 6 300 р. получается процентов на оставленный Сергеем Михайловичем Третьяковым капитал, 5 000 руб. ассигнованы Думой в память Сергея Михайловича и 10 000 р. ассигнованы в память Павла Михайловича Третьякова. Таким образом, из городских средств тратится всего 15 000 р., а не 22 500 р. Но братья Третьяковы оставили городу, кроме того, большие капиталы на ремонт галереи, так что город избавлен ими от необходимости тратить значительные средства на поддержание зданий галереи, и вследствие этого ассигнование на приобретение художественных произведений является по существу возмещением неизбежного расхода на ремонт, так что говорить о расходовании народных денег, получаемых путем обложения жителей г. Москвы, не приходится ⁴.

Попечитель галереи и председатель совета И. Остроухов

Члены совета: А. Боткина, В. Серов, А. Карзинкин, С. Третьяков ⁵

Москва, 27 января 1910 г.

ЦГАЛИ. Публикуется по тексту рабочего документа Московской думы.
___________

¹ Федор Михайлович Васильев (?—1912) — московский купец, занимавшийся продажей бакалейных и кондитерских товаров; член-соревнователь Московского общества преподавателей графических искусств.

² Иван Сергеевич Кузнецов — архитектор.

³ Обвинения в адрес совета галереи Ф. М. Васильев выдвинул на том же заседании Думы от 14 апреля 1909 г., на котором был зачитан ответ совета на заявления Тюляева и Щапова.

⁴ После прений по объяснению совета галереи Дума решила 18 мая 1910 г. учредить комиссию для обследования галереи. В конце 1910 г. думская комиссия по обследованию Третьяковской галереи приступила к работе.

⁵ Сергей Николаевич Третьяков (1882—1942) — директор Костромской мануфактуры, внук С. М. Третьякова, одного из основателей Третьяковской галереи; член совета галереи с 1909 по 1913 г. С. Н. Третьяков был председателем экономического совета при Временном правительстве. Эмигрант. Умер в концлагере под Берлином.

СЕРОВ — А. П. БОТКИНОЙ

<Телеграмма>

30 января 1910. <Москва>

Подавлены неожиданной вестью ¹. Не в силах приехать хоронить друга. Серов

ГТГ. Публикуется по тексту телеграммы.
______________

¹ 29 января 1910 г. скоропостижно скончался С. С. Боткин.

 

СЕРОВ — УЧЕНИКАМ ПОРТРЕТНОЙ МАСТЕРСКОЙ УЧИЛИЩА ЖИВОПИСИ, ВАЯНИЯ И ЗОДЧЕСТВА

<Конец января 1910 г. Москва>

Хочу спросить учеников так называемой “портретной мастерской”, коей преподавателем состоял сам не так давно,— на каком основании решили они оскорбить Л. О. Пастернака и действительно его оскорбили, не допустив его в мастерскую. Надо думать, в равной степени этим будет оскорблен и преподаватель мастерской К. А. Коровин, сейчас больной, просивший Л. О. Пастернака (официальным письмом на имя директора училища) навещать мастерскую до своего выздоровления.

Мастерская эта среди других старших классов училища исключения не составляет — это тот же натурный класс; но почему-то ученики, переходя в нее из натурного класса, почитают себя уже независимыми живописцами, для которых авторитеты (в России) не существуют, для лиц же, выступающих на выставках новейшего французского письма, в особенности. Спрашивается, что же им нужно здесь в школе — по большей части, нужны права, льготы, отсрочки по воинской повинности и т. д., и т. д.

И данном случае, когда совет должен был исключить весь состав мастерской, они поспешили воспользоваться правом подачи прошений о поступлении обратно в училище и легко подписали обязательство подчиняться впредь всем распорядкам школы. Итак, что же достигнуто учениками их жестокой и некультурной выходкой по отношению к Л. О. Пастернаку, что они все исключены и вновь приняты — только и всего. Но не все и не ко всему относятся столь легко. Не вынесши положения, в которое поставлен был учениками мастерской, Л. О. Пастернак предпочел покинуть училище ¹.

В. Серов

ЦГАЛИ.
—————————

¹ Пастернак не ушел из училища и преподавал там до 1918 г.

 

СЕРОВ — Д. И. ТОЛСТОМУ

<Январь 1910 г. Москва>

Многоуважаемый граф Дмитрий Иванович!

Весьма признателен за присылку официального приглашения и за Ваше личное приглашение, т. е. письмо. Разумеется, участвовать на выставке в Риме я буду ¹. Вероятно, в группе “Союза”. Намерен поставить побольше, но ведь с собственниками теперь беда — не дают и именно те, у которых хочется взять <...>

Пользуюсь случаем Вам выразить, что я очень рад Вашему назначению в Эрмитаж, а также тому, что Вы поставлены во главе устройства выставки в Риме (Академии я сильно не доверяю). На днях собираюсь в Петербург, где, вероятно, буду иметь удовольствие Вас видеть. Здоровье мое так себе, но лучше.

Готовый к услугам В. Серов

ЦГИА.
—————————

¹ В 1911 г. в Риме устраивалась Всемирная выставка по случаю пятидесятилетия провозглашения Италии королевством. Д. И. Толстой был назначен 30 мая 1909 г. главным комиссаром русского отдела этой выставки.

 

А. Н. БЕНУА — СЕРОВУ

3 февраля 1910 г. <Петербург> Адмиралт<ейский> канал

Дорогой Антон, приближается весна и вместе с ней сбор за границу странствующей труппы Барнум ¹ - Дягилева. Что касается материала и исполнителей, то все обстоит великолепно, но, увы, того же нельзя сказать про финансы. Строго между нами: последние плохи, и даже цель моего письма находится в зависимости от этого обстоятельства. Думаем снова обратиться к щедрому Нобелю и на сей раз, ввиду Твоего отсутствия, хотим подать челобитню от имени художников, участвующих в деле или питающих к нему расположение. Разумеется, без Тебя это нельзя сделать и, наоборот, в Твоем участии вся соль. Не позволишь ли Ты поставить Твое имя рядом с нашими? Приходится весьма торопиться, и потому я самый текст Тебе не препровождаю, но Ты можешь быть уверенным, что составлен он в достойном и хорошем тоне. Если бы Ты согласился на это участие, то будь мил и пришли мне ответ телеграммой, составя ее в таких выражениях, чтобы можно было ее присоединить к письму Нобелю; ну, что ли в таком роде: “Присоединяюсь к Вашей просьбе, обращенной к Нобелю” или как хочешь. Прости, милый, что в эти дни скуки и уныния тревожу Тебя тоже скучной историей. Но так приходится ².

Слышал, что Ты поправляешься и душевно рад этому. Когда увидимся? Целую тебя и прошу всем Твоим передать мой сердечный поклон.

Твой Александр Бенуа

ГТГ.
______________

¹ Финеас Барнум (1810—1891) — американский цирковой антрепренер, с большим размахом обставлявший представления.

² Серов отказался подписать обращение к Э. Л. Нобелю; см. письмо Серова А. Н. Бенуа от 5 февраля 1910 г..

 

СЕРОВ — В. В. МАТЭ

4 февраля <1910 г. Москва>

Любезный Василий Васильевич!

Отдал я альбом самому г-ну Кнебелю. Вот что он просит Вас ему написать: какова точная цена альбома и какая уступка книгопродавцам. Без этих сведений он не может их ни продать, ни печатать объявления и просит написать ему поскорее ¹. Теперь вот какая беда, меня касающаяся и Вашего медника Глушакова,— не знаю, как теперь быть. Глушаков недавно выслал мне в Москву медные доски (наложенным платежом), это было перед самым приездом моим в Петербург. Думал я, деньги мне тогда были нужны, что в Питере не задержусь и после приезда возьму их со станции. Теперь же, приехав и проискав свои столы, дубликат (квитанции) найти не могу, а без него мне не выдадут этих досок. Будьте добры, скажите ему, хоть через Семена, об этом случае, пусть Глушаков пришлет мне другую квитанцию. Ведь бывают же такие глупые истории!

Ну, будьте здоровы, кланяюсь семье Вашей. Числа 20—21 увижу Вас в Питере. В. Серов

ГТГ.
______________

¹ По-видимому, речь идет об “Альбоме картин и рисунков И. Е. Репина”, изданном В. В. Матэ в 1897 г.

 

СЕРОВ — А. Н. БЕНУА

<Телеграмма>

5 февраля 1910 г. Москва

Очень прошу не обращаться от моего имени Нобелю.

Серов

На телеграмме:
Петербург, Адмиралтейский канал, 31
Александру Николаевичу Бенуа.

ГТГ. Публикуется по тексту телеграммы. На телеграмме приписка А. Н. Бенуа: О субсидии для Дягилева.

 

СЕРОВ — И. С. ОСТРОУХОВУ

22 февраля <1910 г.> Домотканово

Дорогой Илья Семенович!

Все у тебя не был, а хотел быть. Сейчас в деревне, хочу вылечиться от экземы, кот<орая> меня порядком донимает. Дня 4—5 назад призвала меня Маргарита Кирилловна <Морозова> и торжественно заявила, что она отдает галерее собрание Мих<аила> Абрамовича <Морозова> за исключением нескольких вещей, кот<орые> она пока оставляет за собой,— и просит, по возможности, скорей собраться у нее совету в любой день около 4-х часов. Надо будет это сделать . Дня через 3 надеюсь быть в Москве.

Итак, до свиданья. Твой В. Серов.

На конверте:
Москва
ЕВБ Илье Семеновичу Остроухову
Трубниковский пер., соб. дом
Почтовые штемпеля:
Тверь 23.2.10
Москва 23.2.10

ГТГ.
___________

¹ Собрание М. А. Морозова состояло в основном из произведений современных русских и французских художников. В нем были представлены В. и А. Васнецовы, Врубель, Головин, К. и С. Коровины, Левитан, Суриков и Серов. Из французов были Ван-Гог, Дега, Э. Мане, К. Моне, Ренуар, Тулуз-Лотрек. Всего в собрании насчитывалось 83 полотна. 2 марта 1910 г. совет галереи официально принял пожертвование М. К. Морозовой.

 

А. С. ГОЛУБКИНА — СЕРОВУ

<Январь — февраль 1910 г. Москва>

Многоуважаемый Валентин Александрович!

Все-таки, несмотря ни на что, из уважения к Вам как художнику (неподдельному, настоящему) и настоящему неподдельному порядочному человеку, я не могу не написать Вам. Случилось то, что случалось во все продолжение нашего знакомства, т. е. непонимание. Но потому оно и случается, что я Вам говорю, а Вы слышите. Другие даже и не слышат и смеются. Коли я скажу другим, что Скрябина, написавшего “Божественную поэму”, нельзя делать в виде набалдашника,— то они скажут — завидует, и в этом смысле станут веселиться. Оно так и делается. Я так и живу. И вот, когда я вижу Вас, мне хочется Вам говорить, потому что иногда, хоть с пятое на десятое, Вы понимаете и почти всегда слышите. Как Вы не видите, что Судьбинин ¹ — Штембер² — даже хуже? Мне до Судьбинина дела нет. Я давно от этого отошла, а, может быть, и не была никогда. Но мне хочется, чтобы кто-нибудь видел, а так как зрячее всех все-таки Вы, то от этого и наши злые разговоры. Вы скажете, что невелика радость за большое понимание получить неприятность. Я с Вами согласна. Я потому и пишу Вам, чтобы сказать, что я с Вами согласна, что нам больше разговаривать не надо.

Но, уж прошу Вас, держать слово. А то я очень забывчива на поступки. Очень я сужу по существу. Мое убеждение, что факты есть случайность и ничего не значат, и потому я плохо помню то, что не составляет сущность человека. Ну, значит, кончено — Вы со мной не хотите говорить. Я тоже не хочу. Я буду Вас уважать издали.

Ну, прощайте, желаю Вам всего хорошего. Вы говорите, что имеете доказательства своего внимательного отношения ко мне. Так ведь это Ваше счастье. Я бы с величайшим удовольствием их имела. Смотрите, как опасно со мной иметь дело. Едва кончив письмо, я уже начинаю задирать. Ну, прощайте.

Уважающая Вас А. Голубкина

Итак, помните, что мы больше не знакомы.

ГТГ.
____________

¹ Серафим Николаевич Судьбинин (1867—1944) — скульптор.

² Виктор Карлович Штембер (1863—?) — художник.

 

СЕРОВ — И. М. СТЕПАНОВУ ¹

<20 февраля — март 1910 г. Москва>

М<илостивый> г<осударь>!

Ничего против воспроизведения “Красным Крестом” рисунка моего — Павловой II ² — не имею.

В. Серов

На открытке:
С. Петербург
“Красный крест”
Б. Морская, Дом поощрения художеств.

Государственный исторический архив Ленинградской области.
_____________

¹ Иван Михайлович Степанов (1857—1941) — организатор и руководитель издательства Общины св. Евгении Красного Креста с 1896 г. Председатель Комитета популяризации художественных изданий с 1920 г. Издательство при Общине св. Евгении выпускало открытки, на которых воспроизводились работы русских и зарубежных художников, пользовавшиеся большим спросом.

² Павлова II — театральная фамилия А. П. Павловой в труппе Мариинского театра в отличие от балерины В. П. Павловой. Кроме портрета А. П. Павловой на почтовых открытках были воспроизведены еще двадцать две работы Серова.

 

СЕРОВ — И. С. ОСТРОУХОВУ

<31 марта 1910 г. Петербург>

Дорогой Илья Семенович!

Как здоровье? Савинова еще не видал, все оказалось убрано. Быть может, еще увижу ¹. Серебрякову² видел — автопортрет у зеркала очень милая свежая вещь; пейзаж не дурен (но не больше) . Этюд же деревенской девушки совсем плох, думаю, было бы лучше как-нибудь избавить галерею от этого ничтожества — это открытка, кот<орую> писал Пимоненко или миллион ему подобных. Вообще я ждал, по твоим словам, у Сомова нечто большее и солидное ³. Очень хороши акварели Остроумовой ⁴. Сейчас еду на могилу С. С. <Боткина> ⁵. Александру Павловну <Боткину> видел и протокол отдал для подписи и отсылки тебе ⁶.

Ну, вот пока и все.

Твой В. Серов

На конверте:
Москва
ЕВБ Илье Семеновичу Остроухову
Трубниковский, соб. дом
Почтовые штемпеля:
С.-Петербург 31.3.10.
Москва 1.4.10

ГТГ. Публикуется по автографу.
________________

¹ Речь идет о картине А. И. Савинова “На балконе”, которая была приобретена советом Третьяковской галереи в 1910 г.

² Зинаида Евгеньевна Серебрякова, урожденная Лансере (1884—1967) — живописец. С 1924 г. жила во Франции. Имеются в виду ее картины “За туалетом” и “Зеленя”, которые вместе с ее произведением “Крестьянка” (другое название “Молодуха”) были на VII выставке “Союза русских художников”. В 1910 г. все они поступили в Третьяковскую галерею.

³ На VII выставку “Союза русских художников” Сомов дал “Автопортрет”, “Голову девушки”, макет обложки модного журнала “Парижанка”.

⁴ Анна Петровна Остроумова-Лебедева (1871—1955) — гравер и живописец, участник “Мира искусства”. Народный художник РСФСР. Действительный член Академии художеств СССР. В 1899 г. Серов исполнил ее литографированный портрет.

⁵ С. С. Боткин был похоронен на кладбище Александро-Невской лавры.

⁶ Серов передал Боткиной протокол заседания совета Третьяковской галереи.

 

СЕРОВ — О. Ф. СЕРОВОЙ

<2 апреля 1910 г. Петербург>

Вчера умер Врубель от воспаления легких. Перенесли его в Академию в церковь. Отпевают сегодня, и завтра похороны. Его лицо в гробу теперь очень напоминает прежнего молодого Врубеля — нет одутловатостей и пятен. Не знаю, жалеть ли или радоваться его смерти. Был на могиле С. С. <Боткина>. Нравится мне это кладбище — не озаботиться ли заблаговременно, так сказать. Но места дороговаты-с — 700—800 руб. для одного. Ноге много легче, чувствую себя хорошо. Сегодня придет Саша <Серов>. Обнимаю тебя и всех. Посланы ли бутылки? Лекарство на исходе.

На конверте:
Москва
ЕВБ Ольге Федоровне Серовой
Ваганьковский пер., д. № 9, Клюкина
Почтовые штемпеля:
С.-Петербург 2.4.10
Москва 3.4.10

ГТГ.

 

СЕРОВ — О. Ф. СЕРОВОЙ

<4 апреля 1910 г.> Петербург Воскресенье

Лёлюшка!

Что же ты мне ничего не напишешь? Как вы все и что вы? Может быть, ты думаешь, что мне не нужно ни твоих писем, ни знать ничего о вас? Напрасно и огорчительно-с и не заслуженно-с. Покорнейше прошу мне писать, хотя бы несколько строчек. Схоронили вчера Врубеля — похороны были хорошие, не пышные, но с хорошим теплым чувством. Народу было довольно много, и кто был — был искренне. Ученики Академии и других школ на руках пронесли гроб на кладбище (очень далекое, через весь город) ¹. Здоровье мое хорошо, и ноги решили оставить меня наконец в покое. Опухоли нет совсем. Пожалуй, и лекарство уже теперь не так нужно, но все-таки я буду продолжать и за присылку (вчера получил) спасибо большое. Чувствую себя хорошо, хожу и работаю и в церкви стою исправно.

Орлова, кажется, поправляется, и есть надежда (сегодня назначили сеанс) работать ее самое; а пока пишу кругом. Вас<илий> Вас<ильевич Матэ> на днях едет с Лобеком ² за границу на 2-3 недели — это хорошо для него, тем более, что в Италии он еще не был. Так, пожалуйста, не кобенься и пиши мне. Какие вести об Антоше <Серове>? Видел Анну Григор<ьевну> ³, был по делу Марии Григорьевны <Грюнберг> у <Б. М.> Шапирова — обещал содействовать <...>

Ну, до свиданья. Обнимаю всех вас. Ваш В. Серов

Завтра буду у Стаховича ⁴ по поводу Гусева ⁵.

ГТГ.
___________

¹ Врубель был похоронен на кладбище Новодевичьего (Воскресенского) монастыря.

² Лобек — родственник Матэ.

³ Анна Григорьевна Гиндус — владелица ателье в Петербурге. Сестра М. Г. Грюнберг. В 1900-х гг. Серов исполнил ее портрет.

⁴ Алексей Александрович Стахович (1830—1919) — тайный советник, шталмейстер. В 1911 г. Серов исполнил два его портрета.

⁵ Павел Иванович Гусев (1876—1922) — крестьянин села Судосево Карсунского уезда Симбирской губернии. Ученик и помощник В. С. Серовой в ее просветительской работе в деревне

 

СЕРОВ, В. В. МАТЭ — В СОВЕТ АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ

<5 апреля 1910 г. Петербург>

В совет императорской Академии художеств

В течение зимы 1910—1911 года предположено устроить посмертную выставку покойного М. А. Врубеля с целью: 1) возможно полнее представить все им сделанное и 2) этим путем собрать деньги для могилы и надгробного ему памятника. Всего желательнее было бы устройство таковой выставки в стенах Академии художеств, ибо М. А. Врубель был ее питомцем. Как будущие устроители этой выставки имеем честь просить совет и собрание Академии рассмотреть сию просьбу ¹.

В. Серов В. Матэ

5 апреля 1910. СПб.

ЦГИА.
_____________

¹См. письмо В. П. Лобойкова Серову от 3 мая 1910 г..

 

СЕРОВ — В. П. БЫЧКОВУ

<20 апреля 1910 г. Москва>

Многоуважаемый Вячеслав Павлович!

Ничего не имею против воспроизведения в журнале “Искусство и печатное дело” портрета кн. Ливен ¹ — думаю, что и она ничего не будет иметь против².

С праздником В. Серов

На лицевой стороне:
Киев
Городской музей
Выставка “Союз”.
ЕВБ Вячеславу Павловичу Бычкову
Почтовый штемпель:
Москва 20.4.10
Киев 22.4.10

ЦГАЛИ. Публикуется по автографу на почтовой открытке.
____________

¹ Александра Петровна Ливен, княгиня, урожденная Васильчикова (?—1918) —известная московская благотворительница. В 1909 г. Серов исполнил ее портрет.

² Портрет А. П. Ливен был воспроизведен в № 5 киевского журнала “Искусство и печатное дело” за 1910 г. на с. 188.

1 | 2 | 3 | 4

Портрет С.М. Лукомской (В.А. Серов, 1900 г.)

Портрет А.М. Стааль (В.А. Серов, 1910 г.)

Портрет Г.Л. Гиршман (В.А. Серов, 1911 г.)